Роман Афанасьев - Знак Чудовища

И только ощутив на губах едкий вкус желчи, он очнулся от наваждения - еще более опустошенный, чем раньше. Сплюнув, утерся рукавом, ухватил меч и на коленях пополз к выходу, пробиваясь сквозь жирные клубы черного дыма.

Когда упала первая балка, развалив правую лестницу, он уже добрался до выхода. Опираясь о распахнутую дверь, Сигмон поднялся на ноги, дрожащими руками вложил меч в ножны. На миг он замер, раздумывая - обернуться или нет. Потом опустил голову и шагнул вперед, покидая прошлое, которое умирало за спиной.

Крыльцо затянуло едким дымом, и дышать стало трудно. Тан закашлялся, быстро сбежал по ступеням прошелся по дорожке и остановился. Свежий воздух кулаком ударил по груди, выбил из легких дым и заставил Сигмона встряхнуться. Он вскинул голову, взглянул в темное небо, и на лицо упали первые капли осеннего дождя - холодные и тяжелые, как сталь. Сразу стало легче дышать. Кровь отхлынула от лица, гнев угас, и Сигмон понял, что все кончено. Все умерло, окончательно и навсегда. Он почувствовал, что это окончательно и бесповоротно. И только тогда тан решился посмотреть назад.

Над домом поднималась стена огня. Второй этаж полыхал как праздничный костер, а из окон первого этажа валил дым. Мокрая крыша еще сопротивлялась, но черепица уже трещала фейерверком, и было ясно, что еще через пару минут дом, лишившись перекрытий, рухнет сам в себя.

- Прости, - прошептал Сигмон, обращаясь к дому. - Здесь пусто все. Остались только тлен и пепел.

Он отвернулся, поднял руки, растер дождь по лицу и фыркнул. Потом помотал головой, словно намокшая собака и оглянулся. Он хотел только одного - как можно быстрее покинуть это место, ставшее могилой для его прежней жизни.

- Ворон! - позвал он, и свистнул, надеясь, что жеребец сам выйдет к хозяину.

Тот не отозвался. Тогда Сигмон побрел по дорожке из гравия, ведущей через парк к воротам. Он надеялся, что вороной там - у входа. Больше ему некуда было деться.

Он снова засвистел, и на этот раз, на его зов откликнулись: из-за деревьев, растущих вдоль дорожки, вышли люди в начищенных до блеска доспехах.

Четверо держали в руках кургузые арбалеты, направленные на тана. Еще четверо сжимали короткие клинки - точно такие, как у Волка. Мечники выстроились поперек дороги, преградив Сигмону путь к воротам. Стрелки держались позади, за их спинами, не сводя арбалетов с тана.

У воинов не было шлемов и Сигмон, разобрав их лица, содрогнулся. На него смотрели изуродованные звери: кошка, птица, собака, ящерица. Все они прошли через руки Фаомара и все несли на себе то самое проклятье, что коснулось и Сигмона. Знак чудовища. Это были те самые братья, о которых говорил Волк. Они все были здесь.

- Ладно, - сказал Сигмон, глядя на мохнатые рыла. - Ладно.

Правая рука уже не кровоточила, но тан по-прежнему не чувствовал пальцев. Поэтому эльфийский меч уже привычно лег в левую ладонь, и она дрогнула, ощутив знакомое жжение.

Строй мечников качнулся на полшага вперед. Чудовища заурчали, и до Сигмона донеслось зловонное дыхание.

«Никогда - подумал он. - Никогда и ни за что, я не стану рядом с ними. Будь проклят Фаомар, но вдвойне пусть будет проклят тот, кто приказал ему сделать такое с людьми».

Руку обожгла нестерпимая боль, Сигмон почувствовал, как сотни железных иголочек врастают в плоть. Меч снова пил его кровь, глотал силу зверя и она заставляла металл дрожать от ярости.

Их слишком много. Восемь чудовищ, готовых разорвать в клочья любого, кто встанет на пути. Сигмон знал, что он не справиться с ними - только один Волк едва не стоил ему жизни. А восемь его братьев - верная смерть. Но тан знал, что не уйдет во тьму один. Он обязательно захватит с собой тех, кто осмелится первым бросить ему вызов. И он постарается забрать с собой как можно больше чудовищ. Обязательно. Только так он может искупить свою вину и сделать мир хоть чуточку чище. Это все, что он мог сейчас сделать. Но он собирался сделать это как следует, со всем тщанием и прилежностью, так, чтобы никто потом не сказал - он умер напрасно.

Они замерли друг напротив друга. Отряд монстров, закованных в сверкающие латы и один единственный человек с крепкой шкурой - раненый, обессиленный, но с пылающим клинком, чей свет мягко сочился сквозь ножны. До схватки оставался шаг - всего лишь один маленький шажок, что обычно отделяет жизнь от смерти. И никто не решался сделать его первым.

Топот конских копыт заставил Сигмона вздрогнуть. Он глянул поверх голов мечников, надеясь увидеть Ворона. Неужели он все-таки откликнулся? Пусть будет так, пусть будет хоть немножко сказки в этой жуткой правде. Ведь тогда их станет двое против восьми. А это уже совсем не то, что один.

Здесь парковая дорожка делала крутой поворот, и деревья пока скрывали скакуна, но было слышно, как он приближается. Воины подались назад, двое стрелков четко, как по команде, развернулись, вскинули арбалеты, и едва успели: из-за поворота вылетел разгоряченный конь. Гнедой. С белой звездой во лбу. И его всадник сделал тот шаг, на который не решались остальные.

- Назад! - заорал Рон, вертя над головой ремнем как пращей. - Назад!

Первый арбалетный болт царапнул его плечо, и рука разжалась. Но поздно - снаряд уже сорвался с ремня и ушел в цель. Второй болт ударил скакуну в грудь. Передние ноги Звездочки подломились, и она, сраженная наповал, с хода ткнулась в землю. Сигмон еще успел увидеть, как Рон оттолкнулся от седла и птицей взмыл к небу. На долгий миг он завис в воздухе, успел швырнуть что-то вниз, и камнем рухнул на землю. Сердце Сигмона сжалось. Он знал, что сейчас зазвенит тетива, и арбалетный болт без труда найдет свою жертву. Он потянул меч из ножен, уже понимая, что не успевает. Но арбалетчики не успели выстрелить. Под ногами воинов гулко ухнуло, и густые облака черного дыма взметнулись выше их голов. Темные силуэты заметались в дыму, натыкаясь друг на друга. Кто-то зарычал, закашлялся…

Сигмон выхватил из ножен сгусток зеленого пламени, закричал, и прыгнул в сизую пелену.

Косые плети дождя били из темных туч. Прозрачные потоки воды, холодные, осенние, прижали дым к земле и обнажили истерзанные тела. Лужи густой крови размывало водой, и они растекались в стороны, сползая с мокрой дорожки в истоптанную траву.

Сигмон стоял на коленях посреди поля боя и сжимал остывший клинок, ставший теперь обычной железкой, творением неизвестного кузнеца. Но он свое дело сделал. Это не было сражением. Это было бойней.

Тан бросил меч на землю, подставил ладони дождю, набрал воды и плеснул в лицо, смывая чужую кровь. Потом повернулся к Рону, сидевшему на траве возле мертвой Звездочки.

- Откуда ты взялся? - тихо спросил Сигмон. - Ты же не знал куда ехать.