Пол Андерсон - Девять королев

— Постой! Не хочешь ли сперва подкрепиться? Нет? Тогда давай хотя бы снимем с тебя броню и немножко отмоем. Я с удовольствием займусь этим.

…Они лежали рядом, касаясь друг друга. Разгоряченным телам не нужны были одеяла. Множество ламп окрашивали ее кожу в цвет золота. За окнами тихо шуршал дождь.

— Да, в Исе все по-старому, — говорила Бодилис. — Вот бедняжке Иннилис нелегко приходится, как и с первым ребенком, от Хоэля. Тошнота, боли — но, по крайней мере, не хуже, чем в прошлый раз, а первые роды всегда самые трудные. Мы, Сестры, помогаем ей, как можем. Я думаю… если ты завтра навестишь ее — просто по-дружески, — ей полегчает.

— Конечно, навещу!

— Конечно! Ты — это ты, — Бодилис взглянула чуть строже. — Ей нужна помощь! В ночь солнцеворота она несет Бдение на Сене.

— Что? — поразился Грациллоний. — Я думал… все галликены должны собраться в городе.

— Так всегда было. Но эпоха, порожденная Бреннилис, умирает, и… — Бодилис коснулась пальцем его губ. — Не любопытствуй. Так нужно. Ради спасения Иса.

Его вдруг зазнобило. Бодилис почувствовала, придвинулась ближе, улыбнулась.

— Это к добру, не к худу. Просто служба, которую надо исполнить, — как для тебя охрана Вала. Тебе в этом путешествии наверняка пришлось тяжелее. Расскажешь?

Он охотно согласился — разговор отвлекал от невнятного дурного предчувствия. И хорошо, что рядом оказалась именно Бодилис — Бодилис, радующая тело, и в то же время глубокий и чуткий собеседник. Он отстранил от себя мысль об Иннилис.

— Это рассказ длиной не в одну милю, — начал Грациллоний. — Я вел ежедневные заметки, которые хотел бы дать тебе прочитать — если ты осилишь мое хромающее правописание. А сейчас… тебе не хочется спать? Тогда давай принесем вина и поболтаем. Когда тебе надоест, скажи сразу.

Она слушала внимательно, и ее проницательные вопросы и замечания помогали Грациллонию глубже понять увиденное и пережитое. Он начал рассказ с приезда в безрадостный Воргий, город, когда-то бывший соперником Иса; перешел к Кондат Редонуму, где впервые предложил союзникам обуздать расхрабрившихся галльских лаэтов; коротко описал путешествие на юг до самого Порта Наменетского и Кондовиция, где обговаривал взаимодействие приграничных гарнизонов с исанским флотом; и на север, в Ингену, откуда повернул обратно, свернув только ради визита к трибуну в Гезокрибате…

— В принципе, мы достигли соглашения, но налаживать работающий механизм придется не один год. И все же для начала мы немалого добились.

— Ты добился… — шепнула она, целуя его в губы.

Виндилис теперь жила у Иннилис. Никому не пришло в голову осуждать их, хотя они спали в одной постели. Молодой королеве слишком часто требовалась помощь, а слугам, хоть они и любили ее, не доставало знаний и умения в подобных делах. На самом деле Иннилис так ослабела, что нечего было и думать о запретных удовольствиях. Если Виндилис и целовала молодую подругу, то в этих поцелуях проявлялось лишь материнское чувство.

По ночам ее то и дело будил плач или лихорадочные метания подруги. Тогда она делала, что могла. Все весталки изучали начала медицины, а жрицам, которые выказывали признаки дарования, преподавали полный курс врачебного искусства. Виндилис знала не так уж много. Целительное прикосновение богини не было ей дано, и утешать она плохо умела. Ее суровые повадки мало переменились.

Самый тяжелый за это время приступ сменился забытьем. Виндилис склонилась над подругой. Окна, занавешенные тяжелыми шторами, не пропускали света, но у постели всегда горела затененная лампа. В ее коптящем свете она видела, что Иннилис лежит свернувшись, подтянув колени к разбухшему животу. Волосы прилипли к потному лбу, кожа стала желтоватой, щеки ввалились. Из запекшихся губ вырывались всхлипы. Виндилис приложила ладонь ко лбу и ощутил жар, но Иннилис дрожала в ознобе.

— Милая, милая! — Виндилис поспешно плеснула в чашку воды, приподняла подруге голову и поднесла чашку к губам. — Вот, попей.

Иннилис сделала глоток и подавилась.

— Не спеши, по глоточку, тихонько, о, моя бедняжка!

Наконец она уложила свою пациентку на подушку и отошла, чтобы взять плащ. Каменный пол студил босые, ноги. Обе спали без рубашек, ради тепла и утешения, которое приносило им соприкосновение тел.

— Не уходи, пожалуйста. Не уходи, — простонала Иннилис. — Побудь со мной. Держи меня за руку. Так больно!

— Потерпи минутку. Я достану порошок мандрагоры. От него тебе полегчает.

Иннилис вздрогнула.

— Нет! Не надо. Он повредит маленькой!

Виндилис проглотила проклятие нерожденному младенцу.

— Не думаю. Все равно ты больше не можешь терпеть.

Иннилис обхватила руками тело под грудью, которая налилась зрелой красотой, но так болела, что не выносила прикосновений.

— Нет, дитя Граллона, и… и мы с ней вместе, на Сене… Я выдержу. Я должна. — Ее лицо обратилось к нише, где, едва различимая в тени, стояла статуэтка Белисамы. — Матерь Милосердная, помоги мне.

Виндилис накинула на плечи плащ, застегнула пряжку.

— Хорошо, но по крайней мере лечебный отвар-то выпить можешь? Он тебе не повредит, а просто снимет жар, — она взяла лампу. — Мне понадобится свет. Не боишься темноты?

Иннилис устало качнула головой.

— Не боюсь.

Виндилис подозревала, что это неправда.

— Пожалуйста, возвращайся скорей.

— Я сейчас, — Виндилис поцеловала Сестру и вышла.

В коридоре она столкнулась с дочерью Иннилис, маленькой Одрис.

— Что случилось? — спросила девочка. — Маме опять плохо?

— Да, — ответила Виндилис. — Иди спать.

Детское личико вытянулось.

— Я хочу видеть маму!

Дочери Хоэля было уже десять лет, на два года больше, чем Руне, которую Виндилис родила от того же короля. Но Руна уже переросла Одрис, к тому же обладала смышленым и живым характером. Одрис же страдала припадками, разговаривала как младенец, и учение давалось ей с трудом. Иннилис очень тяжело рожала ее, и Виндилис со страхом предвидела, что вторые роды будут не легче.

— Прочь, я сказала! — гневно крикнула жрица. — Марш в свою комнату, не то я тебе задам. И сиди там!

Одрис испуганно взвизгнула и убежала.

В кухню через дымоход уже проникал утренний свет. Виндилис раздула огонь и подкинула хворосту, чтобы быстрей разгорелся. Отвар она приготовила заранее, но его приходилось разогревать, чтобы растворился мед. Мед скрывал вкус ивовой коры. Считалось, что кора опасна для плода, и Иннилис отказалась бы принимать отвар, если распробовала бы его, но ей необходимо сильное жаропонижающее и… да, щепотка мандрагоры. Ожидая, пока согреется напиток, Виндилис расхаживала от стены к стене.