Алексей Егоров - Повелитель механизмов

— А ты вынудил меня!

— О, да, скажите еще, что я заставил вас согласиться на эту работу, — Харан глядел прямо в дуло револьвера, словно заговаривая его. — Это вы согласились, это вы стали отвлекаться на посторонних, это вы убили моего родича! Это я должен гневаться и требовать возмещения ущерба. Но вместо этого я вынужден выслушивать ваши упреки и угрозы. Вы поступаете немудро, Квинт.

Харан покачал головой, словно я его смертельно обидел. Это просто издевательство!

— Вы не имеете права вмешиваться ни в мою работу, ни в мою жизнь! Оставьте меня и ее! — прокричал я.

— Имею, — спокойно возразил Харан, — поскольку это влияет на вашу работу. Внимание к этой женщине повлияет на конечный результат.

— Почему?

— Верьте мне и поступайте благоразумно.

— Иначе что?

Револьвер у меня в руке задрожал, спокойный голос Харана был холоднее самой лютой зимы. Мои кишки свернулись в ледяной комочек, желудок давил на горло, словно готовясь выплеснуть съеденную пищу. Вот еще такого конфуза мне не хватало.

— Эта торговка ведет дела с дикарями, верно же? — полюбопытствовал Харан. — Это они ее прозвали Змеей. У народов леса принято считать змей спутниками божеств мудрости, урожая, вам это известно?

Я слегка кивнул.

— Змеиным тотемом или покровителем обладают уважаемые члены племени, лидеры, вожди, — он одарил меня тяжелым взглядом, — и шаманы.

— Что ты имеешь в виду? — занервничал я.

— Однако же, горожане страшатся шаманов и лесной магии. Век ведьм недолог, а смерть мучительна. Это так по-человечески уничтожать то, что вызывает страх и непонимание.

— Что ты имеешь в виду, я тебя спрашиваю?!

Я не мог сконцентрировать взгляд на этом ублюдке, зрение было замутнено. Руки дрожали, и ствол револьвера гулял из стороны в сторону. Даже если бы я решился на выстрел, я не смог бы попасть в него.

— Я? Я только размышляю, — Харан выудил из кармашка небольшую музыкальную шкатулку. — Размышляю и хочу вас предупредить. Только и всего, разве стоит из-за этого меня ненавидеть?

Он ухмыльнулся своим отвратительным ртом, поставил шкатулку на стол и, прокрутив рычажок, завел механизм. Вначале я слышал только шипение, затем появился голос. Женский голос. Я прикусил губу, чтобы сдержаться. Голос умолял о пощаде, просил прекратить пытки.

— Церковники ненавидят ведьм, а горожане позволяют им творить с ними все, что вздумается. Ваши жрецы считают, что только боль и огонь может очистить заблудшую душу. Как наивно с их стороны.

— Замолчи.

— Разве боль может очистить душу? Она может только озлобить, погрузить в пучину страданий, навсегда закрыть ей путь к свету. Впрочем, ваши жрецы никогда и не знали, что такое добро. Они руководствуются выгодой, отвратительная порода.

— Я сказал, замолкни!

Шкатулка продолжала играть свою страшную музыку, сводя меня с ума.

— Это только один из вариантов развития, одна из вероятностей. Вы хотите, чтобы она произошла?

Я молчал, не в силах ответить.

— Вы хотите, чтобы она мучалась так же? Отвечай, Феррат!

— Нет, — сдавлено прошептал я.

— Я так и полагал, — казалось, Харан был удовлетворен. — А раз так, то я не стану задерживать вас. Работа не ждет, верно, мастер?

Ужасающая музыка остановилась, завод у шкатулки кончился. Я провел ладонью по голове, кожа была липкой от пота, бесполезный револьвер смотрел в пол. Какой прок от него?!

— Верно, — пробормотал я.

— Вот и славно, надеюсь теперь, вас ничто не будет отвлекать. Вам требуются какие-то детали?

— Да, — шептал я, — мне необходимы генераторы.

— Хм, не предполагал, что вы будете устанавливать их в голем.

— Мне нужен только образец, чтобы понять принцип действия.

— А, это я могу обеспечить, я немедленно исполню ваше желание, мастер, — Харан уже повернулся, собираясь уходить, но остановился. — И еще, чтобы у вас не возникло желания снова встретиться с этой женщиной, я уничтожил повод.

— О чем еще ты?

— О нем, — в руке Харана из пустоты появилась голова Джеронимо.

Чтобы не запачкать мои ковры, Харан заботливо обернул место среза плотной тканью, которая пропиталась красным. Черты Джеронимо были искажены, на лице застыла маска ненависти и ужаса, скулы заострились, губы потемнели, что казалось их естественным светом. Волосы, за которые держал голову Харан, стали пепельно-белыми, а уши острыми и слегка оттопыренными. Но это бы Джеронимо, я не сомневался. Это была не бутафория.

— Я не хотел, чтобы у вас появился соблазн, и вынужден был уничтожить его. Старый враг из прошлой жизни, по которой я скучаю. — Харан поднял голову и с нежностью всмотрелся в черно-алые глаза, которыми обзавелся Джеронимо после смерти. — Но вас это не должно волновать, работайте, творите. Успехов вам!

Он не стал фокусничать и просто исчез, я не обратил на это никакого внимания. Револьвер выпал из скользкой от пота ладони, с громким стуком упал в ковер. Я вздрогнул и, обессилив, рухнул на колени, в голове образовалась пустота, а в сердце кровоточащая рана. Я смотрел на шкатулку, которую оставил Харан, и дрожал от ужаса. Я не сомневался, что он выполнит свои угрозы. Кем бы он ни был, но точно не вруном. Асани угрожала смертельная опасность и все, на что я мог надеяться, это на милосердие заказчика. Только если я выполню свою работу и он останется доволен, только тогда Асани будет в безопасности. Но до того, я не имею права даже думать о ней…

Единственное, что мне помогло бы забыться, моя работа. Тяжело поднявшись, я побрел в мастерскую.

Глава 19. Путь в себя

Моя мастерская была закрыта, кто бы ни колотил в дверь, он не мог войти. Мне некогда было заниматься сторонними заказами, я сомневался, что вообще когда-нибудь буду этим заниматься. Та жизнь была хороша лишь постольку, поскольку она освобождала меня от ответственности. Я бежал от нее и скрылся в своем мире, но, поняв ошибочность подобного уклада, уже не мог вырваться. Харан спеленал меня, как младенца, полностью взял под контроль. Но я все еще надеялся, что смогу вернуть себе свободу, когда закончу последний проект.

Вера и надежда — лишь они мотивировали меня. Страх только мешал, я понимал, что он будет меня тормозить. Пришлось на время забыть обо всем, что находилось за стенами моего дома. И об Асани тоже, ради нее. Только так я мог успокоить себя.

Харан был заинтересован в моей работе, уже не важно почему. Это защищало Асани, ее смерть я бы обязательно почувствовал, мне хотелось верить в это, чтобы успокоиться. Харану было выгодно оставить Асани в живых, чтобы иметь возможность управлять мной. Я понимал, что даже по окончании проекта, угроза не испарится, но до поры отложил эту проблему.