Джон Робертс - Город негодяев

– Хорошо, – сказал Конан, бросая ему монету. – Давай, беги.

Мальчишка убежал. Конан еще некоторое время разговаривал с караванщиками, обмениваясь новостями. Больше всего Конана интересовало, как обстоят дела в других районах Аквилонии, особенно там, где бароны открыто выступили против короля.

Затем Конан поднялся к себе в комнату. Его вещи лежали в точности так, как он их оставил. Он упаковал их, вошел в смежную комнату, где некогда жила Брита. Ни малейших следов мерзавки!

– Одно непонятно, – сказал киммериец сам себе, – как эта потаскушка умудрялась изменять цвет глаз?

Конан спустился в конюшню, где оседлал лошадь и привязал сумки к седлу.

– Собрался уезжать, господин? – спросил конюший.

– Не сейчас, – ответил Конан, – но скоро. Я хочу, чтобы лошадь оставалась оседланной и была привязана прямо возле двери. Проследи за этим.

И он кинул конюху монету.

– Да, господин. Ты не первый из здешних постояльцев, кто желает быть готовым отбыть в любой миг. А что, госпожа с тобой не едет?

– Нет, не едет. Ты уже давал коню корм?

– Да, рано утром.

– Хорошо. Больше не корми его.

От плотно поевшей лошади мало проку, когда нужно удирать как можно быстрее.

Выйдя из конюшни, Конан остановился посреди двора, поглядев на солнце. Был почти полдень. Выйдя на улицу, Конан направился в сторону Площади. На улице никого не было, однако из-за ставен за прохожим следило множество глаз. Люди стояли на балконах и крышах домов. Все молча смотрели на киммерийца. Конан шагал легко и непринужденно. Единственный звук, ко торый раздавался, издавал массивный браслет, ударявшийся о рукоять меча или кинжала. Конан не спешил. Раньше уговоренного времени приходить не стоило. Опять-таки не стоило болтаться на Площади в ожидании остальных, поскольку на этом широком пространстве трудно было бы оставаться незамеченным в течение долгого времени.

Завернув за угол театра, Конан поднялся по ступенькам и остановился в тени портика, наблюдая за происходящим на Площади.

На противоположном конце, перед резиденцией городского головы, уже собралось множество людей. Сражение еще не началось, однако собравшиеся разбились на группы, разные по размеру. Они кричали друг на друга и воинственно потрясали оружием.

Прямо перед фасадом резиденции Бомбаса плотным отрядом стояли люди Ермака. Должно быть, городской голова подкупил их, чтобы они выступили на его стороне, подумал Конан. Затем киммериец заметил Касперуса и Гилму в тот момент, когда они вышли на Площадь из боковой аллеи. У обоих был настороженный вид. Однако жадность, излучаемая толстяком, была так сильна, что Конан ощущал ее даже на таком далеком расстоянии. Вскоре они были уже перед театром и начали оглядываться, но никто не догадался посмотреть вверх, в сторону портика, где стоял киммериец.

На крышах зданий, выходящих на Площадь, толпился народ. Никто не смог побороть соблазна и отказаться от столь редкостного зрелища. "Скоро, – подумал Конан, – эти люди пожалеют о своем неудержимом желании полюбоваться на льющуюся кровь. Как только эти здания загорятся".

Конан приметил еще двух человек, идущих через Площадь со стороны Дыры. Черноволосая женщина и маленький человечек в знакомых Конану странных одеждах. Конану прямо отсюда показалось, что он ощущает запах лилий. Первым заметил их Гилма.

– Эй вы, двое! – крикнул он. – Как вы здесь оказались?

– Нас позвал сюда киммериец. – Альтаира презрительно скривила свои ярко накрашенные губы. – Не сомневаюсь, вас он тоже сюда пригласил.

– Ага, – ухмыльнулся Касперус. – Вот мы и снова вместе. Не хватает только нашего бедного дорогого Асдраса, который, как я понимаю, бежал от страданий этого преходящего мира для вечных радостей жизни иной.

– Ничего, скоро у него там будет большая компания, – проговорил Конан, спускаясь по ступенькам. При звуке его голоса все повернулись к нему.

– А, господин, знаешь ты кто? Ты редкостный прохиндей! – сказал Касперус. – Очевидно, ты надеешься, что мы начнем биться друг с другом за обладание статуей, так?

– Нет, – ответствовал Конан. – Как и договаривались, я отведу вас к ней. А как вы будете разбираться между собой – это уж ваше дело.

– Ну так веди нас, господин, веди! – захихикал Касперус. Конан молча повернулся и пошел в сторону храма Матери Дурги. Остальные последовали за ним. Противоположная сторона Площади вдруг огласилась криками, а затем донесся звон стали.

– Здешние головорезы, похоже, всерьез решили перебить друг друга, – заметил Касперус и вздохнул. – Грустно. Как же мы без них? Нам ведь их так будет не хватать!

Перед ступеньками, ведущими ко входу в храм, Конан остановился.

– Хочу вас предупредить,- сказал Конан, – что там на волю выпущена великая магия. Касперус, если ты, как хвалился, обладаешь кое-какими магическими умениями, знай: тебе они, возможно, пригодятся.

Толстяк заволновался:

– Почему? Что случилось?

– Здешний жрец тоже считает себя магом. Когда я спрятал Скорпиона в храме, заклятия этого мошенника вдруг обрели силу.

– О чем ты тут толкуешь? – спросила Альтаира. – Я же сказала тебе, что никаких магических сил в этой статуе нет!

– Нет? – переспросил, хихикая, Касперус. – Моя дорогоя госпожа! Как же ты заблуждаешься!

Когда они вошли, в уши им ударило жуткое завывание. Они осторожно двинулись по направлению к главному залу, откуда струилось зловещее сверхъестественное сияние.

– Митра, сохрани нас! – воскликнул Касперус. – Что здесь происходит?

Замерев, все уставились на чудовищное зрелище. Собравшиеся вокруг колосса аколиты пели и выли. Они теперь даже отдаленно не напоминали людей. Тела их покрылись чешуей и шерстью; виднелись клыки, жвалы, даже щупальца и клешни. Некоторые превратились в нечто совершенно неописуемое. Статуя тоже претерпела метаморфозы и напоминала гигантского черного скорпиона с лицом женщины.

На спине Скорпиона танцевала Оппия, теперь полностью принявшая вид Матери Дурги – но не ту ипостась, где Матерь Дурга была прекрасна и доброжелательна. Нет, это была Матерь Дурга в своей ипостаси Пьющей Кровь и Поедающей Потроха.

Ногами она попирала чудовищное кровавое месиво человеческой плоти. Это все, что осталось от Андоллы.

– Быстро, – заторопился Касперус. – Быстро проведи меня туда, где он занимался своими колдовскими изысканиями.

Лицо толстяка было бледно и покрыто потом.

– Нет! – завизжал Пирис. – Скорпион! Отведи нас к Скорпиону!

– Да! – встряла тут же и Альтаира. – К Скорпиону! Скорпион не имеет к этому отношения. В нем нет никакой магии.

– Я думаю, Касперус дело говорит, – заметил двум прохиндеям Конан. – Мне не хотелось бы, чтобы вся эта жуть, которая тут творится, выплеснулась на улицы города.