Дмитрий Казаков - Ночь судьбы

Хорт не выдержал, зарыдал, уткнувшись в тело соратника. Со стороны это могло бы выглядеть постыдным – плачущий мужчина. Но некому было смотреть со стороны.

Затем Хорт встал, убрал клинок в ножны. Выкопал могилу и двинулся далее, лишь когда воздвиг над телом друга солидный холм. Меч отягощал спину, но тяжесть эта была приятна для бывшего, теперь точно – бывшего, охотника.

Их оказалось трое, в равной мере свирепых, готовых убивать, сильных и злых. Одинаково черные, зубастые и хвостатые, они вышли из леса и уселись прямо на пути Брана. Случилось этот в тот момент, когда государь Эрина поверил, что дойдет до Храма без препятствий.

Три Стража – это много даже для самого опытного и сильного воина. Следя за хищниками, Бран осторожно снял мешок. Рукоять меча истово отдалась ласке пальцев. Лезвие тускло сверкнуло, приняв на себя багрянец вечернего светила.

Стражи никак не прореагировали на появившееся оружие. Один невозмутимо ковырял в ухе. Таким длинным когтем, как у него, делать это, наверняка, удобно. Второй с деланной скукой оглядывал лес, третий зевал, демонстрируя острые клыки.

– Ну что ребята, поиграем? – спросил Бран, водя мечом из стороны в сторону. – Или вы меня пропустите?

– Гррр, – средний из Стражей поднял голову. Глаза, неправдоподобно умные на звериной морде, смотрели настороженно. – Игррры? Да, мы любим игррры...

И тут же, без паузы, прыгнул вперед. Бран ждал именно такого броска и отреагировал, как надо. Отскочил в сторону, и нанес резкий удар в то место, где только что стоял. Но меч зря разрезал воздух. Прыжок Стража оказался обманным – тот приблизился всего на сажень.

Мерзкое хихиканье огласило лес. Смеялись Стражи гаденько, тряся высунутыми языками, повизгивая и смешно дергая ушами.

Бран ощутил злость. Давно его так не оскорбляли! С боевым криком владыка Эрина сам бросился в атаку. Выпад его был молниеносен. Ни альв, ни Волосатый, ни Полурослый, никто бы не уклонился от разящего лезвия. Страж ушел от него легко, одним движением. Нападать почему-то не стал. Клацнул зубами у самого уха альва, и отскочил в сторону.

Бран ударил еще и еще. Меч разочарованно вибрировал, ощущая промахи. Черные бестии хитро изворачивались, пропуская лезвие рядом, пригибались и отпрыгивали. Когда пот стал заливать глаза, Бран остановился. Руки его слегка гудели.

– Почему вы не нападаете? – спросил он напряженно.

– Гррр, аргх, мы не можем, – ответил тот же Страж, что заговорил первым. – Тот, кто однажды прррошел мимо нас, неподвластен Стррражам... гррр...

– Ах, вот как, – Бран ощутил разочарование. Спрятал меч. – А как вы отличаете таких... эээ... существ?

– Прросто мы их видим, – отозвался другой Страж, поменьше первого.

– Да, – Бран подобрал мешок. – В прошлый раз вы меня встретили гораздо хуже.

Он прошел между черными телами, морщась от резкого запаха, что присущ хищникам, пусть они даже разумны и могут говорить. Затаил дыхание, в глубине души опасаясь, что все сказанное Стражами обман, ловушка, и вот сейчас ударят. Треснет под мощными лапами хрупкая плоть... Но обошлось.

Вскоре путь пошел под уклон. Деревья постепенно редели, уступая место высокому жестколистному кустарнику.

Затем начались овраги. За тридцать два года дорога не стерлась из памяти, и альв легко нашел нужную ложбину. По тенистому зеленому ущелью быстро вышел к воде.

Озеро лежало слитком раскаленного голубого металла в горне берегов. Круглое, словно плод, и червячком в нем смотрелся остров на лазоревой глади. Многое изменилось за те годы, что Бран не был здесь. Остров вроде бы немного сдвинулся, и берега его альв запомнил совсем не такими. Вода, что в прошлый приход была прозрачной, почти белой, теперь вобрала в себя все краски неба.

Постояв немного, Бран извлек топор и принялся за дело. После некоторых поисков приволок несколько стволов, подходящих для плота. К тому моменту, когда солнце наполовину скрылось за горами на западе, Бран был готов пересечь последний участок пути. Оставался нерешенным один вопрос – успеет ли он сделать это к ночи?

Они шли на юг, и колено болело с каждым днем все сильнее. Выдержки не хватало, Луций шипел сквозь зубы и ругался шепотом. Боль отдавала по всему телу, из логовища в ноге тянулась остроконечными щупальцами через спину, Даже в голове мотался маленький осколочек боли. Поклажу Луций отдал побратиму, скрипя зубами от унижения, но помогало это мало. Йотун же делал, казалось, все, чтобы окончательно уверить Луция в том, что он только бесполезная обуза. Не жалуясь, тащил двойной груз, выполнял все работы по биваку. На долю цверга оставалось лишь охота. Замерев в засаде, он ждал, пока какая-нибудь птаха не залетит в пределы досягаемости дальнобойного лука. Но случались и ошибки. Одна из птиц оказалась настолько жестка, что мясо ее даже в сваренном состоянии оказалось невозможно есть, В другой раз вышло еще хуже. Мягкое нежное мясо ели, пальчики облизывая. Но ночью Луций проснулся от рези в животе. Едва успел добраться до кустов и стянуть штаны. Терика он не видел, но звуки, доносящиеся с противоположной стороны поляны, говорили о том, что йотуна рвет, страшно и обильно. Так они и провели всю ночь, бегая в кусты. Наутро пустились в путь лишь ради того, чтобы отойти подальше от места, которое так хорошо «пометили».

Несколько раз Терик предлагал понести низкорослого спутника, но каждый раз получал твердый отказ:

– Ты что, сын конунга, унизить меня хочешь? – говорил Луций, белея от ярости. – Желаешь, чтобы я остатки уважения к себе потерял? Пока могу идти – буду идти, а не смогу – скажу. Тогда и понесешь. Ведь мы успеваем к сроку?

– Успеваем, – успокаивающе вскидывал Терик огромные ладони. Но на следующий день сцена повторялась.

Проснуться удалось с неимоверным трудом. В животе что-то шевелилось, намереваясь выбраться – сказывались последствия позавчерашнего ужина. Дурная слабость прошла, но мускулы еще не обрели обычной силы.

Тяжко вздохнув, Терик открыл глаза. Солнце уже встало, хотя и не выползло из-за деревьев. На листьях, на траве, на стволах, всюду драгоценным бисером сияли росинки. Маленькие радуги тысячами рождались и гибли, ловя переменчивые лучи утреннего светила.

Красоту пейзажа портил Луций. Мрачный и всклокоченный, сидел он у вяло дымящегося костра. Ногу поглаживал. Посмотрел на Терика равнодушно, сказал хрипло:

– Что, проснулся?

– Ага, – Терик зевнул так, что из соседнего куста с испуганным чириканьем вылетела похожая на сойку пичуга. – Как твоя нога? Не лучше?

– Куда уж лучше, – Луций запустил руку в рыжину бороды и принялся остервенело там копаться. – Хорошо, что не хуже. Идти смогу.