Елизавета Дворецкая - Зеркало и чаша

— Дивина! — хрипло от волнения позвал Зимобор.

— Кто ты? — Девушка прижалась спиной к березе, напряженным взглядом обшаривая пространство перед собой. — Где ты? Покажись!

— Я здесь... Ты меня не видишь?

— Кто ты? Кто?

— Это я. Зимобор. То есть Ледич. — Он не помнил сейчас, под каким именем она его знала. — Жених твой. Колечко мое не потеряла?

— Но где же ты? — Дивина неуверенно протянула руку. — Почему я тебя не вижу?

Зимобор осторожно коснулся ее пальцев. Хродгар, с напряженным вниманием наблюдая за ними, держал наготове обнаженный меч, но девушка не замечала ни его самого, ни острой стали.

Пальцы ее были теплыми, живыми. Зимобор сжал ее руку, но девушка вырвала ее и прижала к груди. Взгляд ее оставался тревожным и рассеянным.

— Не бойся, — просил Зимобор. — Это я. Ты помнишь меня?

— Я помню. — Девушка смотрела туда, откуда раздавался голос, но он не мог поймать ее взгляд и понимал, что она все-таки его не видит. — Я ждала тебя. Не знаю, как долго, не знаю, сколько времени прошло. Лес Праведный говорит, что пока я буду ждать, на белом свете и сто лет пройти может. Что там сейчас?

— Сейчас весна. Помнишь, ты говорила, что весной тебе дорога на белый свет откроется, если я тебя найду. Пришла весна, я за тобой пришел. Ты пойдешь со мной?

— Но где же ты? — в отчаянии воскликнула Дивина.

Зимобор шагнул к ней и обнял; она сначала хотела отстраниться, потом положила руки ему на плечи, провела по лицу.

— Зеркало! — вполголоса подсказал Хродгар. — Покажи ей зеркало!

— Сейчас! — Зимобор вынул из-за пазухи зеркало и поднес его к лицу девушки. — Посмотри сюда!

Она вздрогнула: неведомо откуда перед ее глазами вдруг появилась ярко блестящая поверхность, а в ней — отражение собственного лица.

— Теперь смотри! — Зимобор бережно обнял ее за плечи и приблизил голову к ее голове, чтобы они могли заглянуть в зеркало вместе. — Теперь видишь?

Дивина вскрикнула: рядом с ее лицом в зеркале появилось другое лицо, хорошо ей знакомое — то самое, которое так часто снилось ей и которое, как ей казалось, и существовало теперь только в ее снах. Она чувствовала руку, обнимающую ее, чувствовала рядом тепло живого тела, но, повернув голову, опять ничего не увидела, кроме ствола березы и свесившихся зеленых ветвей.

Но теперь она знала.

— Ты здесь! — с тоской, отчаянием и облегчением воскликнула она и вцепилась в Зимобора. — Ты пришел! Вот почему весна наступила! У меня же все время была зима! Каждый день — один и тот же день, каждое утро сначала, все то же, что вчера, все та же избушка, полянка, тропинка, колодец! Снег и снег! — бессвязно выкрикивала она. — Я думала, сто лет прошло, вы все умерли и никогда я тебя больше не увижу, никогда на белый свет не выйду! А сегодня смотрю — снег растаял, все зеленое, цветы цветут! Весна! Прямо сразу, за одну ночь! Меня так и потянуло из дому — я как знала, что тебя встречу, только не верила!

— Но теперь-то веришь! — Зимобор обнял ее и прижал ее голову к своему плечу. Дивина зажмурилась: с закрытыми глазами она не видела, что ее обнимает невидимый призрак, и так было легче верить, что все это правда. — Пойдем скорее! Мать Огняна предупреждала, что дольше одного дня нам здесь оставаться нельзя. Если к полуночи не вернемся, то один Велес знает, как время пойдет, и не выйдем ли потом на сто лет раньше или на сто лет позже, чем ушли. Скорее, идем!

Он выпустил Дивину из объятий и взял за руку. Она неуверенно сделала шаг за невидимым проводником, на лице ее были волнение и беспокойство, в глазах блестели слезы. Что-то держало ее, не пускало последовать за ним. Трава ласково оплетала ей ноги, березы тянули мягкие зеленые руки, старались поймать в объятия, прижать к белой груди, удержать...

— Погоди, сокол, не спеши так, — сказал рядом чей-то голос.

Зимобор обернулся. В трех шагах стоял на задних лапах огромный бурый медведь.

Но не успел Зимобор схватиться за оружие, как медведь обернулся стариком в медвежьей шубе, и вспомнилась та зимняя ночь, когда такой же старик вышел из метели и туда же увел с собой Дивину; но едва он вспомнил ту ночь, как старик превратился в высокий замшелый пень, потом — в могучий дуб со свежими молодыми листиками на узловатых ветвях. Зимобор моргнул, не понимая, что же видит.

Перед ним опять стоял старик. Высокий, выше человеческого роста, с полуседой бородой и волосами, в серой одежде, он смотрел на людей неожиданно яркими голубыми глазами. Кожа на его лице была сероватой, как древесная кора, только что оттаявшая от ледяного зимнего сна, а в руке он держал высокий дубовый посох, весь покрытый молодыми листочками.

— Ты — Лес Праведный? — тихо спросил Зимобор и поклонился: — Здравствуй, батюшка!

— И вы здравствуйте. — Старик кивнул и покосился на Хродгара, который смотрел на него, приоткрыв рот и держа перед собой меч. — Не бойся, не трону.

— Ты — король всех троллей? — восхищенно выговорил Хродгар. Несмотря на всю доблесть, в нем оставалось немало от ребенка, перед которым вдруг ожили все нянюшкины сказки. — А где твое золото? Нет, мне не нужно, мне бы только посмотреть, чтобы потом рассказывать, что я видел золото троллей![39]

— Да вон оно ходит! — Леший усмехнулся и показал посохом куда-то в сторону.

Из-за орехового куста послушно выкатился бочонок, обмотанный цепями, которые звенели, когда он двигался.

— Хочешь — лови, — разрешил старик. — Поймаешь — все твое будет. А ты ведь не за золотом пришел? — Он посмотрел на Зимобора. — Зачем тогда?

— Ты ведь сам знаешь. Я пришел за моей невестой. Отпусти ее со мной.

— А которая твоя? — лукаво спросил старик.

— Которая? — Зимобор оглянулся и охнул.

— Под березами стояла целая толпа девушек — две, три, четыре... семь, девять, десять... Их было двенадцать, и все они были похожи, как капли росы на листьях. У каждой из них было лицо Дивины, и все они тревожно, недоуменно улыбались.

— У меня внучек много. — Лесной Пастух усмехнулся. — И все красавицы, как одна. Выбери, которая твоя. Ошибешься — только до границы Зеленой Межи и доведешь ее. А там растает, как отражение, что в воде живет, а на берег не выходит. На белый свет только одна выйдет.

Зимобор оглядел девушек:

— Один раз можно выбирать?

— Один. Тебе ведь одну надо, не три?

— Зеркало возьми! — подсказал Хродгар, который уже убедился, что все двенадцать совершенно одинаковые. — Наша в нем отражается, а здешние не должны.

— Какое зеркало? — Старик удивился. — Что такое?

Зимобор тем временем снова вынул зеркало и поднес его к лицу той, что стояла рядом, потом заглянул сам, но увидел только свое лицо. Не эта.