Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева
Туомас задержал дыхание, хотя подспудно догадывался — даже если Герман знал, за что Майя угодила в опалу, он никогда ему не расскажет.
— А та баба возьми и этому Авениру как на духу и расскажи. Спасибо, хоть адрес не дала, — а он спрашивал, я уточнил потом. И еще удивилась так: а чего это батюшка разгневался на вас, доктор? — Герман пискляво передразнил женщину. — Вот тогда мы с ним первый раз и схлестнулись. Ты бы видел — он тут громы и молнии метал! Грозился до главврача дойти, спасибо, что патриарху кляузу не накатал.
Туомас против воли усмехнулся. Доктор Герман изображал громовержца, потрясая линейкой, и при этом корчил смешные рожи.
— В общем, с тех пор у нас дорожки разошлись. И он меня держит на мушке, поганец. Поэтому я тебя учить не буду, но ты осторожно с ним, Том.
Они выпили еще по одной. Закуски в этот раз у Германа Николаевича не было, но Туомас не чувствовал привычного опьянения, поэтому не стал возражать, когда заведующий разлил бутылку до конца.
— А мальчику надо дать время. Он обязательно поймет, ты не переживай. Авенир ведь не сможет вливать ему в уши дерьмо целые сутки. И если не будешь пропадать неведомо куда, преследуя непонятные цели…
Это был намек, но Туомас снова не стал развивать тему. Если Герман узнает о болотницах, то не от него.
— До полнолуния осталось меньше недели, — он попытался высказать то, что волновало его гораздо больше проблем с Авениром. — Я думаю, надо рассказать Игорю хотя бы самые базовые вещи. Про укрытие, про мясо, про… технику безопасности.
Доктор Герман вскинул на него глаза. Легкого юморного флера как не бывало, и заведующий, к удивлению Туомаса, не выглядел даже слегка опьяневшим.
— Ты не сделаешь ничего подобного, Том.
Туомас в недоумении посмотрел на него. Алкоголь наконец начал действовать — испарина выступила еще сильнее, противно засосало под ложечкой.
— Но почему?
— Потому что это критически важно для успешного лечения, — строго посмотрел на него Герман. — Нельзя, чтобы Игорь в полнолуние разрывался между мыслями о том, что с ним все будет хорошо, и страхом боли при трансформации. Наши мысли материальны, Том. Все, чего мы действительно боимся, всегда сбывается. Нельзя, чтобы его подсознание работало против того, на что у меня ушли долгие годы.
Туомас хмуро уставился на него:
— Но разве лечение не сработает в любом случае? Вы чего-то недоговариваете, доктор. Каковы риски, какие побочные эффекты? Вы ставите эксперимент на живом человеке, в конце концов! Который даже не подписал информированного согласия. Как…
— Не смей просить у меня отчета о лечении моих пациентов, Том. Это не в твоих правах, особенно после сегодняшнего. Ты хороший парень, я тебя уважаю — и, если понадобится, приду за тобой к Дарье снова, но прошу и заклинаю: не лезь туда, куда тебя не приглашали со своим, увы, совершенно непрофессиональным мнением.
— Я не хочу, чтобы Игорь пострадал.
Герман Николаевич улыбнулся:
— Как и я, мой дорогой. Я за него горы сверну, если понадобится. Ты не волнуйся, он в надежных руках, и кто знает, может быть, скоро ты тоже избавишься от головной боли в лице Дарьи и ее прихвостней. Я уже показывал наши подвалы — там Игорек будет в полной безопасности, не сомневайся. Померзнет немного, не без этого.
Туомас поднялся — его слегка повело, но он с благодарностью вспомнил обед в столовой. Тело будто догадалось, что теплый свитер остался в шкафчике в раздевалке, и жар немедленно сменился ознобом.
— А почему ты Дашеньке сказал, чтобы она в Логово не совалась? — внезапно поинтересовался Герман Николаевич.
Туомас решил, что у него нет повода не ответить.
— Облаву там местные затеяли. На волков. Будут идти на вой, прочесывать местность. Денег им выделили будто бы…
Герман Николаевич только кивнул, и Туомас вышел за дверь, плохо понимая, куда теперь идти и что делать.
Коридор поплыл перед глазами; Туомаса качнуло в сторону, и он коснулся стены ладонью. Медленно, не спеша — все равно никто его больше нигде не ждал. Отличная ситуация, идеальная для оборотня, если верить книге Найджела, — когда никто не заявится в твое убежище в ночь полнолуния, чтобы проверить, куда это ты запропастился.
Эх, Найджел, Найджел… Сколотил в Питере Стаю, помогал им, а сам все это время писал о них книгу. И даже опубликовал, но на английском.
Алкоголь ударил по нему сильнее, чем обычно. В столовой выдавали каждому стандартную порцию горячего и гарнира, и, хотя Туомас держался на короткой ноге с поварами, они при всем желании не могли дать ему две тарелки вместо одной. На фоне двухдневного голодания у Дарьи обед не наполнил его желудок, а лишь сильнее раздразнил аппетит.
Туомас пересчитал наличные в кармане и пообещал себе, что зайдет в ближайшее кафе у метро. Он вышел в лифтовый холл, где в который раз после десяти вечера выключили свет — для экономии, как любил выражаться завхоз, — и только по неприятной смеси запахов ладана и лекарств догадался, что лифт уже вызвали.
У колонны, делившей пространство на две части, стоял отец Авенир.
— Надо же, какая встреча, — пробормотал Туомас, с трудом ворочая языком. — Можно подумать, это судьба.
Священник, узнав его, только пожал плечами:
— На все воля Божья. Вижу, вы прибегли к обычному бессмысленному способу самоутешения.
В этот момент подъехал лифт. Туомас не слишком хотел втискиваться в узкую кабину вместе со священником, но ноги держали плохо — поход по лестнице в темноте мог обернуться катастрофой. Никак не ответив на выпад, он зашел следом за Авениром и нажал первый этаж.
— Мое предложение все еще в силе, — внезапно повернулся к нему тот.
— Предложение?
— Если вам некому излить душу. Я не думаю, что вы желаете кому-то зла, Томас.
— Туомас.
Авенир сделал вид, что не расслышал.
— Думаю, вы просто потерялись. Один в чужой стране, среди чужих людей.
