Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

Смерть — её не возможно было не узнать.

Помещение наполнил непередаваемый покой, не имевшим ничего общего с покоем послеобеденной дрёмы или покоем на вечернем берегу, когда солнце красиво тонет на горизонте в бирюзовом море. Это был покой склепа. Вечность тишины и безмятежности, без мыслей, без забот, без движений. Хотелось лечь, расслабиться, больше никогда не вставать и тихо истлевать, соприкасаясь с бесконечностью. Гита слегка толкнула её в плечо. Арина моргнула и наваждение спало. Смерть бессмысленно смотрела на труп девочки в центре комнаты. Ещё некоторое время спустя, она подняла руку над телом. Из-под складок длинного рукава показалась костяная кисть, совершенно лишённая плоти. Вместо кожи потрескавшиеся кости покрывал всё тот же неровный стелящийся дым.

Смерть сказала: "Идём. Пробил твой час".

Вернее это был не голос и не слова. Ни единый звук не нарушил тишины комнаты и в голову сами по себе не вторглись чужие мысли, чтобы предположить, что Смерть общается телепатически. Нет, это было что-то абсолютно иное. Отдавая отчёт, что обращаются не к ней, Арина, тем не менее, прекрасно поняла её. Смерть невероятным бессловесным способом объяснила, что не нужно бояться, что жизнь — это пройденный этап на бесконечном пути, на котором не надо останавливаться. Смерть звала с собой, и зов был услышан.

Над телом мертвой девочки поначалу незаметный, но затем всё больше и больше уплотняясь, начал мерцать туманный образ. Арина почти сразу догадалась — астральная проекция, но поняла, что не права, когда копию мертвой девочки наполнили краски. Нет — это не проекция души, — это сама душа, покидающая плоть.

Копия зависла в полуметре над оригиналом. Она почти ощутимо наполнялась жизнью, которая покидала тело, превращая его в оболочку, сломавшийся сосуд, "кусок мяса" — как говорил Прад. Процесс продолжался достаточно долго, прежде чем призрачная девочка очнулась и встала поодаль от себя самой, лежащей на полу. Она выглядела так же как при жизни, разве, что слегка просвечивала насквозь и смотрела равнодушно, отстранённо. Смерть опустила руку. Арина заметила, как от тела на полу к призраку тянутся тонкие, сияющие нити, играющие бликами в тусклом свете, как драгоценные камни. На чёрном саване страшной гостьи, как волны на воде пошли складки — Смерть достала из-за спины страшную косу, которой там только что не было. Значит, в мифах говорят правду, вот оно — оружие чёрного жнеца. Арина испугалась. Зачем нужна коса, если девочка за которой пришли и так безропотно согласна на всё? Неужели сейчас здесь умрёт ещё кто-то? Но нет. Смерть не обращала ни на неё, ни на её коллег ровным счётом никакого внимания. Она ещё чуть-чуть посмотрела на покойную, размахнулась и быстро провела чёрным лезвием над трупом. Свист. Арина узнала его — тогда ночью, перед тем как проснуться в образе привидения, она тоже слышала этот свист. Тонкие блестящие нити срезаны. Девочка-призрак вздрогнула, пришла в себя, взглянула на своё тело, ахнула, заплакала. Смерть бесшумно убрала косу, сказала: "Пойдём со мной". Вернее, это могло звучать как: "Уходим!", "Поспеши!", "Нам пора!" или как угодно иначе, ведь Смерть выражается не словами.

Арина еле удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Она устала бояться, устала от нервного напряжения, возникшего вместе с приходом ужасной гостьи. Ей даже уже не особенно было жаль девочку, лишь бы они поскорее ушли.

Неожиданно в круг слабого света — ровно над пиктограммой, вошёл Прад. Он оттолкнул привидение, бывшее недавно медиумом, в сторону, так, что она отлетела на несколько метров, как раз к Арине и Гите, а сам сказал:

— Привет, Смерть! Я Проно, помнишь меня?

Красные глаза под капюшоном всё так же горели ровным светом, ничего не изменилось, ответа долго не было, а затем: "Помню", "Узнала", "Да", "Было дело".

Прад ухмыльнулся:

— Не ожидал! Знаешь, я ничего против тебя лично не имею, ты ведь делаешь своё дело, но один из Ваших, задумал перекинуться по другую сторону и таких делов успел наделать — мало не покажется!

Арине почудилось, что смерть погрустнела, ответив, что-то вроде: "Да", "Мне это известно".

— Ну, вот и отлично! — продолжал Прад, — тебе ведь известно, какие у меня с вашим братом взаимоотношения… Умирать я не планировал, а тут… Да, ты, наверное, уже заметила…

Ответ смерти оказался сложным для восприятия, в нём было слишком много слов: "Тебе давно пора", "ты слишком надолго задержался", "идём со мной, я провожу".

— Нет, нет, нет! Поверь, в мире живых гораздо интереснее! Я ещё не все дела закончил, а прямо сейчас ты мне поможешь! — он достал из-за спины серп.

Арина готова была поклясться, что Смерть уже видела это оружие раньше. Она испытала не страх, а какую-то пустоту, сосущую под лопаткой. Капитан и его молчаливый собеседник несколько минут смотрели друг на друга, словно испытывая волю противника.

Наконец смерть сказала: "Что хочешь?", "На что обменяешь мой уход?".

— Мне нужна Великая мать ткачей, вы ведь с ними на одной волне, скажи, где она появится сегодня, и я сотру пиктограмму, а ты уйдёшь. Или придётся по-плохому, — он приподнял серп, — соглашайся, ты ведь не за нами приходила, так что цикл не нарушен, сможешь спокойно работать дальше.

Если это вообще возможно, Смерть задумалась.

А Арина в это время не верила своим ушам: Капитан торгуется со смертью — уму непостижимо! Одновременно с этим, она прониклась уважением к демону. Ведь если пиктограмма на полу — ловушка, которую нельзя покинуть, Смерть наверняка знала это, когда ступила внутрь, чтобы исполнить свой долг. Долг превыше собственной безопасности — что может заслуживать большего уважения?

Между тем Прад поиграл в руках серпом:

— Ну? Каков будет твой ответ?

— "Твой час давно пробил, ты своим существованием противоречишь законам", "Тебе надо уйти, ты — опасная ошибка", "Пора умереть, твоя жизнь несёт угрозу".

Капитан засмеялся (и как он мог сохранять хладнокровие?):

— Брось! От меня опасности, как от хромой лошади, кому я навредил? В сравнении с твоим дружком, я неоперившийся птенец! Смерть, ты ведь понимаешь, что твоего брата нужно остановить, а кто это сделает если не я?

Снова раздумья, поток непонятных образов, сомнения.

— "Твоя правда", "Верно"… — и следом, — "Хорошо", "Да будет так", "Я согласна".

Прад, похоже, не ожидал подобного ответа, по его лицу пробежала тень восторга, а в руках появилась карта Москвы:

— Покажи место!

— "Пиктограмма", "Узор на полу", "Чужой символ",

— Да, да! — он подошвой ботинка быстро стёр с пола одну из сторон пиктограммы, флуоресцирующие линии потухли, — показывай!