Елена Хаецкая - За Синей рекой

– Вы держите меня в заточении, – всхлипнул Кандела. – Вы ненавидите меня!

– Вовсе нет, просто мы тебя бережем, – отозвалась Марион и всунула в короб руку. – Забирайся. Будешь со мной.

Кандела поглядел на нее с опаской.

– И ты не отдашь меня этим извергам? Обещаешь?

– Ни за что! – заверила Марион. – Они ведь все меня слушаются.

– Хотелось бы верить… – вздохнул Кандела. – Но ведь я – пленник! Есть ли у меня выбор? Настанет ли сладостный миг свободы? Придет ли он, тот, кто отворит мою темницу? Я не виноват, что был рожден для беспечной жизни среди цветов! За что же меня принуждают совершать мрачные подвиги?

Он уселся на сгиб локтя Марион, цепкий, как ящерка, и грустно замолчал.

– Ну хорошо, пройдемся мы по карнизу, как в песенке, – сказала Мэгг Морриган. – В конце концов, не так уж это и трудно… А потом?

– Упыри все передохнут! – убежденно произнес Мирко и сплюнул.

– Горожане наконец поймут что к чему и поднимут восстание! – сказал Штранден. Глаза философа азартно сверкали.

– Может быть, нам придется удирать, – предположил Зимородок. И неожиданно обернулся к Марион: – А ты как считаешь, кроха? Втравила ты меня в историю… И думать ведь не думал, когда впервые увидел тебя в «Придорожном Ките»…

Марион зарделась, встала. Кандела сидел на ее руке, словно охотничья птица.

– Идемте, – просто сказала Марион. – До полудня осталось совсем немного.

– Истинно королевская речь, ваше высочество, – проговорил Людвиг.

Разумеется, Огнедум отдал распоряжение отправить к ратуше изрядный отряд «факелов» и занять позиции возле часов. Это распоряжение браво промаршировало из замка в казармы и принялось топтаться перед дверью, за которой помещался капитан бунчука «Пламядышащий».

Тот был чрезвычайно занят – изучал последние сводки с фронта, подписанные капитаном Паленым. Паленый подробно описывал положение дел на передовой. Предлагал своему будущему преемнику применять такую-то тактику, а такой-то тактики ни в коем случае не применять. Капитан, сверяясь со сводками Паленого, аккуратно наносил на карту красные крестики.

Здесь следует отметить одно обстоятельство, о котором не знал Огнедум. Дело в том, что добрая половина бунчука «Пламядышащий» состояла из неврастеников. Случилось это по недосмотру. Один из ветеранов, уцелевший после сорока девяти сражений, впал в странное состояние. Целыми днями просиживал он в пивной и охотно толковал о смысле бытия. А вот есть ли этот самый смысл и в чем он заключается? А потом ветеран исчез.

«Факела» – завсегдатаи его любимой пивной – сочли, что исчез рассуждающий ветеран согласно с распоряжением начальства, и не задавали вопросов. А начальство, ничего не зная об исчезновении ветерана, полагало, что он вовсе не исчезал, а до сих пор сидит в пивной.

На самом деле старый «факел» решил дойти в своих поисках до самого дна и в одну прекрасную ночь нырнул в котел с субстратом. Его тоскующие гены перепортили добрых полторы роты отборных бойцов. Огнедум тревожился не напрасно – скрытых моральных уродов в его армии имелось предостаточно.

Посланный от Огнедума «факел» никакой письменной бумаги при себе не имел. Энвольтатор спешил и дал ему только устные распоряжения. Поэтому часовые долго не желали его даже подпускать к двери, за которой работал командир, и требовали пароль. «Факел» нес дежурство в замке и пароля, принятого в этот день в казарме, не знал. Попробовал наугад: «Кровавая баня», «Смерть», «Честь», «Удавленник» – но все оказалось не то.

В разгар бурной сцены между «факелом» и часовыми дверь распахнулась, и показался капитан. Он был бледен, пальцы – в пятнах красных чернил. «Факел» вывернулся из державших его рук и метнулся к капитану, крича: «Срочно! Срочно!» Капитан побледнел еще больше, взвыл нечеловечески: «Покушение! Предатель!» и спрятался за дверью. На донесении Паленого было начертано: «Совершенно секретно. Разглашение приравнивается к государственной измене». Поэтому капитан так боялся, что посторонние увидят этот документ.

Приняв слова капитана как руководство к действию, часовые огрели «факела»-посыльного табуретом по голове, и он на некоторое время успокоился на полу. Затем дверь опять открылась. Злополучный «факел» увидел свое отражение в капитанских сапогах и прохрипел: «Срочно… Властитель Огнедум лично приказал… до полудня занять оборону на главной площади возле часов… ожидается крупная диверсия…»

После этого «факел» с облегчением потерял сознание.

Солнечные часы как раз показывали полдень.

– Все кончено! – воскликнул капитан. – Я изменник! Я безнадежно погубил Дело Огнедума!

Он вбежал к себе, запер дверь, набросал несколько строк, обращаясь к будущему командиру «Пламядышащего» и вонзил офицерский кортик себе в сердце.

Таким образом, ни площадь, ни часы никем не охранялись, и Огнедум, который вместе с королем Ольгердом и двумя охранниками явился туда за несколько минут до полудня, не обнаружили там никого – кроме, разве что, двух или трех теней на углу возле аптеки. Энвольтатор хмурился. «Факела» с неподдельным интересом поглядывали на открытую дверь пивной.

– Ну, и где же этот твой хваленый полдень? – просил Огнедум короля. – Что-то я его не вижу!

Словно в ответ на эти слова дверца, скрытая под часами, со скрипом отворилась, и на карнизе показалась молодая девушка. На мгновение она остановилась, осваиваясь с ярким солнечным светом. Приложив к стене растопыренные пальцы, она смотрела куда-то поверх площади. Полуденное солнце ярко освещало ее всю – легкую золотистую россыпь веснушек, забытых на лице с лета, зеленоватые глаза, вырвавшиеся из плена лент распущенные волосы. Платье на ней было простенькое, затрепанное, но какое-то ужасно милое. Ольгерд глядел на нее во все глаза, мысленно умоляя заметить его.

Она как будто услышала – медленно повернула голову и посмотрела вниз. На ее лице мелькнуло разочарование – площадь оказалась почти пустой. Она прикусила губу и сделала первый шажок по карнизу. Затем второй, третий… Ольгерд следил за ней, не отрываясь, и вдруг понял, что девушка напевает и двигается в такт песенке.

Вслед за девушкой показался нескладный головастый человек с лютней через плечо. Он сложил губы трубочкой, как будто присвистнул, и пополз, прижимаясь к стене. Следующим на очереди был старый толстый рыцарь при сабле. Пальцы его ног выглядывали из дырявых сапог, а парчовые заплатки легкомысленно сверкали на видавших виды штанах. Он пыхтел и что-то ворчал себе под нос.

Босоногая женщина в подоткнутой юбке легко ступала следом за ним, а рука об руку с нею шел хмурый человек с книгой под мышкой. Из книги, как крысиный хвост, свешивалась закладка.