Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

Она послала зов Даре и получила блок: не мешай, занята.

Сашка пришла поздно – конечно же, «от подруги Жанны». Вспомнив молодость, Изора даже не подумала звонить Жанне – та давно получила инструкции и готова к продуманному, вдохновенному вранью. Мама с дочкой поужинали и пошли спать. А наутро Изора поняла, что все это – несерьезно. Во-первых, прогулка по ночному городу – не криминал, во-вторых, мало ли в городе коротких шубок с широченными рукавами? Да и платиновая грива Фердиада отливала металлическим блеском только в голубоватом свете фонаря – мало ли в городе длинноволосых парней?

Повторять зов Даре она не стала. И преспокойно пошла в салон.

Днем же Изора ощутила тревогу.

Безмятежность, о природе которой догадалась Дара, но то ли не успела, то ли поленилась разобраться с этой безмятежностью, была достаточно поверхностной – тонкие чары сида, совсем незаметные, так – легкая туманная вуаль, и не были рассчитаны на борьбу с сильными эмоциями. Они приглушали ощущения – и не более того. А тревога Изоры была глубинного происхождения – до той глубины Фердиад не докапывался.

Изора позвонила Сашке, но ее мобилка оказалась отключенной.

Оставив салон на Ирму с Зоей и зашедшую в гости Мойру, Изора поехала в институт. Умом она понимала, что во время экзаменов телефону и не положено работать, но хотела убедиться – на месте ли Сашка.

Тут и обнаружилось, что любимая дочка экзаменов вообще не сдает.

Изора понеслась домой.

Дверь, как всегда, была открыта, она ворвалась в квартиру и в дочкину комнату.

Сашка в халатике стояла перед раскрытым шкафом, а на тахте валялись ее юбочки, свитерки, брючки. Большая и новая дорожная сумка была тут же, с краю. Сашка деловито собиралась в дорогу.

– Ты куда это? – воскликнула Изора.

– На Курсы, – преспокойно ответила Сашка. – Сперва – на Имболк, а потом – на Курсы.

– Нечего тебе там делать! Хватит того, что мать полжизни на эту чушь потратила, – сурово заявила Изора. – У тебя институт, сессия, диплом получишь.

– Там тоже экзамены и тестирование, там тоже диплом. И никто не виноват, что ты занимаешься чушью! – выпалила Сашка. – Ах, Таро, ах, скандинавские руночки! А когда серьезная болезнь – так и лапки кверху, да?

Это она некстати для Изора вспомнила мальчика с лейкемией, тяжелый случай, после которого исчезли сперва Кано, потом – Дара.

– Ты думаешь, я ничего не понимаю? – как ей казалось, спокойно и уверенно спросила Изора. – Ты думаешь, я ничего не вижу? Курсы ей понадобились! Тьфу! Сказать, как твои Курсы выглядят и чем занимаются?

– Ага! – ответила на это дочь. – Подглядываем?! Выслеживаем?! Да?!

– А что вас выслеживать, если вы по парку шатаетесь и при всех обжимаетесь! – брякнула мама. – Я когда-нибудь была против твоей личной жизни? Когда ты с Дениской ходила – на здоровье! Когда у нас твой Лешка переночевал – разве я хоть слово сказала?

Было такое, было – и парень был Сашкой выпровожен в половине седьмого утра, в полной уверенности, что это совершилось бесшумно!

– Ну так в чем же дело? – спросила она, придерживая на всякий случай сумку. – Если ты не возражаешь против моей личной жизни – так что ты на меня кричишь?

– Кто, я кричу? Я хочу тебе сказать, что этот человек тебе не пара!

– Дениска, значит, мне пара? Ну, мать, ты даешь!

– Ты хоть знаешь, сколько ему лет?

– А что? Это имеет значение?

– Ты знаешь, что он моей крестной всю жизнь испортил?

– Непохожа она на человека, которому испортили жизнь, – заметила Сашка. – Ну? Что еще?

– Он тебе голову заморочил, а ты и рада!

– Ну, рада!

Изора словно вдруг разума лишилась. Если бы к ней на прием пришла девчонка, связавшаяся непонятно с кем, Изора уж нашла бы слова, чтобы вразумить ее. Для родной дочки слов не отыскалось.

– Ты что, не понимаешь, что это – то самое оморачивание, про которое Сонька рассказывала? Он же тебе глаза отводит! – закричала Изора. – Он тобой попользуется, как Дарой, и будешь ты в тридцать лет не замужем и никому не нужная! Одно ремесло на уме! И мужики для развлечения! Тьфу! Ты на Дару посмотри-ка внимательно! И на Соньку посмотри! Ты что – этого хочешь?!

– Да, хочу, хочу! – завопила в ответ и Сашка. – Что ты ко мне привязалась?! Я что – маленькая? Я что – не могу жить с мужчиной, если я его люблю?!

– Нашла кого любить! – тут Изора вспомнила умные, чуть раскосые глаза и правильное лицо Фердиада, и тут же лицо пропало – память подсунула обнаженное тело, подсмотренное в Санином шаре, тонкое и безупречное. И поняла, что если бы этот позвал – сама бы она сейчас собирала сумку не лучше Сашки.

– Да, нашла! Ты что, не знаешь, кто это?

– Вот я-то как раз знаю, кто это! И у Соньки спроси! Ты что – думаешь, если он тебя на Курсы позвал, значит, любит?

– Да, любит! Любит! Любит!

– Ну, врет же он, как последняя скотина! Он и Даре врал, что любит! Он тебе сказал, сколько ему лет? Он вообще что-нибудь про себя сказал? Он же использует тебя и ноги об тебя вытрет!

С тем же успехом Изора могла угрожать концом света. Сашка, вдруг перестав ее слушать, взглянула на часы – и принялась кидать в сумку вещи.

– Никуда не пущу! – Изора налетела на нее, отпихнула и отобрала сумку.

– Так уйду!

– Вот прямо так? В халате?

– Он такси возьмет! И ничего мне твоего не надо! Подавись ты этими тряпками!

Это уж было чересчур. Изора онемела. И как раз ее молчание вызвало настоящую истерику.

– Я все равно уйду к нему! Ты меня не удержишь! – закричала Сашка и вдруг заплакала. – Ты что, не видишь – я же люблю его! Я его люблю! Мне только он нужен! Только он!

– Да ты же не представляешь, кто он такой! – Изора даже замотала головой. – Это же чудовище, Сашка! Это же последняя сволочь! Ты знаешь, какой он на Дару гейс накинул?

– Вранье все! Ничего вы с теть-Соней не поняли! Он – настоящий, настоящий, не то что все эти, эти…

Девчонка не знала, каким бы мерзким словом назвать ровесников, однокурсников, а заодно и тех, кто пытался с ней познакомиться на улице, не вылезая из машины.

И ведь она права, подумала Изора, рядом с «этими» скотина Фердиад – еще принц, рыцарь и блистательная мечта, будь он неладен!

– Мне все равно, сколько ему лет! Мне все равно, что там у него было с Дарой! Мне все равно, что ты еще наговоришь! Мне все равно, что тетя Соня думает!

– Да чтоб ей пусто было, этой тете Соне! – с тут Изора со вполне понятным чувством благодарности послала подружке такое, что той бы мало не показалось. Это был самый злобный посыл, какой только Изора в жизни делала. И сразу за ним она послала зов Даре: да появись же наконец, крестная, если ты еще жива, посмотри, что тут из-за Саны творится, разберись!