Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- Не стыжусь.

- Дорогой...

- Да?

- Я что-то могу сказать Ортруде?

Он взял ее лицо в ладони и внимательно посмотрел в чистые и честные глаза.

- Эльза, неужели ты не понимаешь, что эта женщина вбивает между нами клин?

Она ответила после паузы:

- Она завидует мне, однако... старается быть мне полезной. Теперь у меня вся власть, потому она старается держаться ко мне поближе.

- А ты?

- Что? - спросила она с неудовольствием.

- Что заставляет тебя держать ее в подругах?

- Она не подруга!

- А кто?

Она пожала плечами.

- Женщина, которая бывает мне полезной. Лоенгрин, у фризов женщины свободнее в обществе, потому она знает намного больше меня о мире, о королях, о придворной жизни, о новых платьях и разных хитростях, к которым прибегают женщины, чтобы понравиться мужчинам. Это так увлекательно! Я слушаю ее с большим удовольствием. Нет-нет, я знаю, что ты думаешь, но я не под ее влиянием. Нет, просто слушаю и... запоминаю. Что-то для меня совсем неприемлемо, но какие-то мелочи могут пригодиться. Разве я поступаю неверно?

Он сказал невесело:

- Мудрец пьет мудрость из всех источников, но, боюсь, у тебя еще нет старческой мудрости, чтобы определить, что нужно запомнить, а что не следует даже слушать.

Она спросила с обидой:

- А ты? У тебя есть?

- И у меня нет, - ответил он. - Но у меня были мудрые наставники.

- Ах, Лоенгрин! Ты мой наставник!

Она бросилась ему на шею, он подхватил ее на руки, Эльза счастливо вскрикнула и закрыла глаза, чувствуя, как ступеньки и стены закружились вокруг нее.

- Так слушайся, - сказал Лоенгрин настойчиво. - Ты разве не понимаешь, что требуешь от меня, чтобы я отказался от звания паладина! Увы, Эльза, опуститься до простых... людей - просто. Подниматься всегда трудно. Я это ощутил на себе, да-да. Ты уже не однажды в той или иной форме требовала, чтобы я рассказал о своем происхождении, а я, глупец, старательно делал вид, что не так тебя понял! На самом деле все уже произошло, Эльза. Мне нужно было уйти еще раньше...

Эльза вскрикнула в ужасе:

- Лоенгрин, что ты говоришь!

- Но я медлил, - сказал он с мукой, - потому что уже ощутил эту ядовитую сладость власти над Брабантом! Мне нравится, что спину гнут купцы и ремесленники, а простой люд опускается на колени везде, где я появляюсь. Даже гордые лорды Брабанта смиренно опускают взоры и клянутся выполнять мою волю строго и неукоснительно. Я - верховный лорд. По мановению моей длани поднимаются тысячи людей и двигаются, куда укажу... Я властен над их женами и дочерями...

Эльза воскликнула шокированно:

- Лоенгрин! Не вслух же о таком...

Лоенгрин бледно усмехнулся.

- В этом замке я выдержал самую великую битву в своей жизни. Надеюсь, второй раз так больше никогда не придется. Сил может не хватить.

Она вскрикнула:

- Лоенгрин!.. Но тебе нужно лишь сказать правду!

Он побледнел, в глазах появилась боль.

- Все-таки, - проговорил он потерянно, - взял верх элемент земли... Видишь, кто я, видишь мои поступки, разве этого мало, чтобы судить обо мне? Но тебе надо знать... что тебе надо знать? Какого цвета был мой щит и какой девиз на нем был раньше?.. Эльза, но разве мы не меняемся ежечасно? Разве ты не говорила мне, что стала со мной совсем другим человеком?

Она в отчаянии заламывала руки, женское чутье подсказывает, что делает не только глупый шаг, но и опасный, однако мысль, что Лоенгрин уже накрепко привязан к ней и к трону герцога, как сам только что признался, заставила сказать:

- Дорогой, но ты же обо мне знаешь все!.. Скажи и ты!

Она ахнула, когда он резко повернулся и вышел из комнаты. Инстинкт велит броситься вслед, расплакаться и умолять, что сделала глупость, прости, поддалась женской слабости, больше никогда-никогда, однако вспомнила уроки Ортруды, что она не только дочь великого и славного подвигами герцога Готвальда, но ведет род через множество поколений от самого Фарамунда, надменно вздернула носик, напомнила себе слова мудрой Ортруды, что теперь уж этот блистательный рыцарь от нее никуда не денется, и осталась в комнате, только не удержалась и бросилась к окну.

Во дворе раздались грубые мужские голоса. Она укрылась за кисейной занавеской, да не увидит он, что она обеспокоена, а то еще возомнит нечто.

Во дворе никого, кроме слуг, люди Тельрамунда и он сам в нижнем зале за столами, и, не выдержав ожидания, она пошла вниз и почти сразу наткнулась на Лоенгрина, он стоит у окна и смотрит вдаль, суровый, одинокий и печальный.

Она выпрямилась и, помня, что женщина должна быть твердой, только тогда получает то, что желает, вскрикнула:

- Но почему ты мне совсем не доверяешь?.. Почему ты хранишь от меня эту тайну? Разве я предам тебя?

Лоенгрин повернулся к ней, бледный, как сама смерть, в глазах смертельная тоска, лицо побледнело и осунулось.

- Эльза, - проговорил он с мукой, - ты самый лучший и самый дорогой и драгоценнейший для меня человек на свете. Никому больше я не доверяю, и никого больше я не ценю...

Она закричала громко и сама чувствовала, как некрасиво искривила рот и стала в этот момент просто безобразной:

- Ну так почему же?

Он сказал с такой болью, что побледнел еще сильнее, а ладонь его опустилась на левую сторону груди и помассировала сердце.

- Эльза... я же сказал, ты - самый дорогой для меня человек на свете...

- И что?

Он взглянул на нее со скорбью.

- Но есть, - прошептали его бледные губы, - нечто выше, чем этот свет. Есть Господь, вера, честь, истина... Их нельзя предавать ради земного. У рыцаря выше любви ничего нет, но не у паладина.

Она завизжала:

- Ты мне голову молитвами не забивай! Скажи, что скрываешь?.. Кто, кто твой отец?.. Чей ты сын?.. Почему отказываешься сказать правду о своем происхождении?

Он поднялся, лицо его стало смертельно бледным, а глаза погасли. Двигаясь, как тяжелобольной, он пошел к выходу из комнаты, оглянулся и так вздохнул, что у Эльзы едва не разорвалось сердце, но она стиснула челюсти и выше задрала голову, чтоб он видел: она не отступит, она добьется правды!

Лоенгрин спустился в холл, из нижнего зала доносятся суровые мужские голоса, там Тельрамунд с его людьми, но он прошел мимо, толкнул дверь и вышел во двор.

Служанка Алели попалась навстречу с корзиной чистого белья, на молодого герцога взглянула с ужасом, что-то поняв женским сердцем, вскрикнула отчаянным голосом:

- Моя госпожа любит вас, сэр Лоенгрин!

- Но сына короля любила бы больше, - ответил он горько. - Или хотя бы сына герцога.

- Вы не вернетесь?

- Как легко побеждать огров и драконов, - произнес он с грустью, - управляться с волчьими стаями, и как трудно ладить с людьми...