Джордж Мартин - Буря мечей

— Как будет угодно вашему великолепию.

В этом случае трудно было сделать вид, что ничего не понимаешь. Дени удержала руку Кразниса, поднявшуюся для нового удара.

— Скажи доброму господину, что я вижу, как сильны его Безупречные и как стойко они переносят боль. Это требует большого мужества.

Кразнис хмыкнул.

— Скажи этой невежественной западной шлюхе, что мужество здесь ни при чем.

— Добрый господин говорит, что дело не в мужестве, ваше величество.

— Пусть раскроет свои шлюхины глаза и глядит в оба.

— Он просит вас следить за ним внимательно, ваше величество.

Кразнис перешел к следующему по порядку рабу, высокому, с голубыми глазами и льняными волосами лиссенийца, и сказал ему:

— Меч. — Евнух опустился на колени, достал свой меч из ножен и подал хозяину рукоятью вперед. Меч был короткий, из тех, которыми удобнее колоть, чем рубить, но на вид острым как бритва. — Встань, — приказал Кразнис.

— Слушаюсь, ваше великолепие. — Раб встал, и Кразнис медленно провел мечом по его торсу, оставив красную черту на животе и ниже ребер. Потом поддел острием большой розовый сосок и стал резать.

— Что он делает? — спросила девочку Дени. По груди раба струилась кровь.

— Скажи этой козе, чтобы перестала блеять, — сказал Кразнис, не дожидаясь перевода. — Ничего ему не будет. Мужчинам соски ни к чему, а евнухам тем более. — Сосок держался теперь только на тонкой полоске кожи. Еще одно движение меча — и он шмякнулся на кирпич, а на его месте осталось красное, обильно кровоточащее отверстие. Евнух все это время стоял неподвижно. Кразнис вернул ему меч рукоятью вперед. — Все, я закончил с тобой.

— Он был рад услужить вам.

Кразнис снова повернулся к Дени.

— Вы видите — они не чувствуют боли.

— Но как это возможно? — спросила она через переводчицу.

— Вино мужества, — ответил он. — Это, конечно, не настоящее вино: напиток готовится из смертоносной «ночной тени», мушиных личинок, корня черного лотоса и еще каких-то тайных веществ. Они пьют его при каждой трапезе с самого дня своей кастрации, и их чувствительность притупляется с каждым годом. Это и делает их бесстрашными в бою. Пытать их тоже бесполезно. Скажи дикарке, что Безупречным можно смело доверять любые секреты. Они могут нести стражу у зала ее совета и даже у ее спальни. Если они и услышат что-то, то не выдадут. В Юнкае и Миэрине евнухам зачастую удаляют только яички, оставляя член. Такое существо не может иметь потомства, но совокупляться порой способно, и от этого одни только хлопоты. Мы удаляем все без остатка. Наши Безупречные — самые чистые на свете создания. — Кразнис снова одарил Дени и Арстана широкой белозубой улыбкой. — Я слышал, в Закатных Королевствах люди приносят торжественный обет хранить целомудрие, не иметь детей и жить только ради долга. Это так?

— Да, — ответил Арстан. — Таких людей много. Мейстеры Цитадели, септоны и септы, служащие Семерым, Молчаливые Сестры, погребающие мертвых, королевские гвардейцы и Ночной Дозор…

— Бедняги, — проворчал работорговец. — Мужчины не созданы для такой жизни. Всякому дураку видно, что они всю жизнь страдают от искушения, и многие, несомненно, уступают своим низменным желаниям. Безупречные — дело иное. Каждый из них соединен брачными узами со своим мечом, такими крепкими, что вашим людям и не снилось. Ни одна женщина не может искусить их, и ни один мужчина тоже.

Девочка передала его речь в несколько более учтивых выражениях.

— Есть и другие способы искусить человека, помимо плотского, — заметил Арстан.

— Человека да, но не Безупречного. Добыча их манит не более, чем насилие над женщиной. Они не владеют ничем, кроме своего оружия, — мы даже имен им не разрешаем иметь.

— Верно ли мы поняли доброго господина? — нахмурилась Дени. — У них нет имен?

— Это так, ваше величество.

Кразнис остановился перед гискарцем, который мог бы сойти за его брата, только ростом был повыше, и указал плеткой на маленький бронзовый диск, прикрепленный к поясу, лежащему у ног раба.

— Вот его имя. Спроси вестеросскую шлюху, умеет ли она читать по-гискарски. — Дени ответила, что не умеет, и купец спросил Безупречного: — Как тебя звать?

— Его звать Красная Блоха, ваше великолепие.

— А как тебя звали вчера?

— Черная Крыса, ваше великолепие.

— А позавчера?

— Бурая Блоха, ваше великолепие.

— А еще раньше?

— Он не помнит, ваше великолепие. Синяя Жаба… или Синий Червь.

— Скажи, что у них у всех такие же имена. Это напоминает им, что в отдельности они черви. Диски с именами в конце каждого дня ссыпают в пустой бочонок, а утром Безупречные вытаскивают их наугад.

— Что за безумие, — сказал Арстан. — Как может человек каждый день запоминать новое имя?

— Тех, кто не может, отсеивают при обучении, как и тех, кто не может весь день бежать с полной выкладкой, взбираться на горы темной ночью, пройти по горячим углям или убить младенца.

При этих словах у Дени дрогнули губы. Заметил это купец или его слепота не уступает его жестокости? Она быстро отвернулась, стараясь удержать на лице маску, пока не услышит перевода, и лишь потом позволила себе спросить:

— Что это за младенцы, которых они должны убить?

— Чтобы получить остроконечную шапку, Безупречный должен пойти на невольничий рынок с серебряной маркой, найти там грудного младенца и убить его на глазах у матери. Таким образом мы убеждаемся, что никакой слабости в нем не осталось.

Дени ощутила обморочную слабость, но попыталась внушить себе, что это из-за жары.

— Он отнимает ребенка у матери, убивает у нее на глазах и платит ей за это серебряную марку?

Кразнис мо Наклоз громко рассмеялся.

— Мягкотелая, слезливая дура. Скажи этой шлюхе, что марка предназначается для хозяина этого младенца, а не для матери. Брать чужое Безупречным запрещено. — Он похлопал себя плеткой по ноге. — Скажи ей, что это испытание выдерживают почти все. С собаками бывает потруднее. В день кастрации мы даем каждому мальчику щенка, и в конце своего первого года он должен этого щенка задушить. Тех, кто не может этого сделать, убивают и скармливают неубитым собакам. Мы убедились, что это служит хорошим уроком другим.

Посох услышавшего это Арстана медленно, мерно застучал по кирпичу, и старик отвернулся, как будто не мог больше смотреть на Кразниса.

— Добрый господин сказал, что этих евнухов нельзя соблазнить ни деньгами, ни плотью, — произнесла Дени, — но что, если мои враги предложат им свободу?

— Скажи, что они убьют такого человека на месте и принесут ей его голову. Другие рабы могут воровать и копить серебро в надежде себя выкупить, но Безупречному свобода даже даром не нужна. Для них нет жизни помимо долга. Они солдаты, и этим все сказано.