Ник Перумов - Алиедора

Аттара благоразумно помалкивала.

— Входи и смотри. Не отворачивайся. Это ничуть не страшнее Гнили или обычного сражения. Ну, или, скажем, когда скопом казнят ведьм. — Мастер зло осклабился.

Да, как казнят ведьм, Алиедора помнила.

И помнила, как собственноручно казнила заподозривших её в ведьмовстве.

…Этот зал оказался самым большим, его дальний край терялся в полумраке. Резко и зловеще светили призрачные факелы по стенам, а прямо перед Алиедорой, за оградой невысокого балкончика, колыхалось человеческое море — так, во всяком случае, в первый миг показалось доньяте.

Как обухом по голове, ударило сжатое до предела отчаяние, им, словно ядом, был для Алиедоры пропитан сам воздух подземной тюрьмы. Горе. Конец надежды. Конец всему и даже хуже, потому что согнанные сюда могли лишь догадываться, что их ожидает и через что им предстоит пройти.

— Это только начало, — восторженно прошипел на ухо Латариус. Казалось, он вот-вот потеряет самообладание. — Смотри, сейчас выйдет… один человек. Смотри на него внимательно.

На самой границе толпы вдруг возник круг яркого света, яркого до такой степени, что резало глаза, привыкшие к полумраку подземного зала. Люди качнулись, толкая и сбивая друг друга, кто-то закричал.

— Они ж сейчас друг друга передавят! — не выдержала Алиедора. Ладони доньяты покрылись пóтом, кулаки сжались. Там, прямо перед ней, — были люди, а не скот. Что-то ещё не давало Алиедоре сделать последний шаг, перейти за грань, после которой — только холод презрения.

В круг света шагнул человек в ярко-алом плаще, под ним — блестяще-чёрное одеяние. Рядом с ним не было никого — ни стражников-зомби, ни аколитов-помощников. Руки новоприбывший прятал под плащом. Ровным и твёрдым шагом он двинулся прямо на толпу, и люди поспешно пятились, едва не падая и не опрокидывая соседей.

— Первое — явить им свою волю, — взялся пояснять Латариус. — Подавить их. Заставить…

На взгляд Алиедоры, согнанные в подземелье люди и так были подавлены, запуганы куда хуже, чем «до смерти».

Человек в красном и чёрном шёл сквозь толпу, и пленники послушно расступались. Вслед за ним двигался и круг невесть откуда исходящего света, казалось, там светится сам воздух.

Человек остановился в самом центре зала, один, безоружный. Толпа людей, даже скованных, сомнёт и растерзает его в одно мгновение; но чародея в красно-чёрном одеянии это словно ничуть и не волновало.

Он поднял руки — и всё разом стихло.

— Вы все — счастливцы. — Маг говорил вроде бы негромко, но слышно его было во всех концах огромного подземелья. — Ваши страдания окончены. Вас ждёт свобода, — правая рука поднялась, начертала над головой чародея какой-то странный знак, и тот мигом вспыхнул багровым пламенем. — Прежнее сгорит в огне, но вы станете куда большим, чем были до этого. Вы пойдёте за мной. Вы будете внимать мне.

Никто не произнёс ни слова.

— Вы пойдёте за мной, — рассекая толпу, волшебник двинулся прочь. Круг света следовал на ним, над головой пылал кровавый «нимб». — Там конец бед и тревог. Ступайте смело!

Слова были нарочито банальны, и Алиедора понимала, что дело тут совершенно не в них. Толпа охнула, словно больной тягун, и медленно потянулась вслед за магом. На дальней стороне подземелья раскрылись широкие ворота, там что-то призрачно светилось.

Чародей первым шагнул за порог.

— Здесь всё закончено. — Латариус потянул Алиедору за локоть. — Теперь идём смотреть главное.

…Это было концом, Дигвил вполне отдавал себе в том отчёт. Слова чародея, огненный знак над его головой не напугали дольинца. Но куда деваться от поселившейся в душе обречённости? Когда некуда бежать, нечем сражаться и никто не придёт на помощь?

В потоке других, таких же бедолаг, он шагал следом за магом; так же, как и остальные, очутился в узком бесконечном коридоре. Их было несколько, бравших начало в недавно оставленном круглом зале, тянувшихся рядом в одну и ту же сторону.

Люди волей-неволей оказались стоящими длинной цепью в затылок друг другу. И — потекли вперёд, словно муравьи по лесной тропке, так же, как и муравьи, не зная, зачем, почему и для чего.

Света здесь было гораздо больше. Но такого же, призрачного, голубоватого, какого-то не-света, ущербного, больного, калечного. Здесь лязгали цепи, медленно поворачивались зубчатые колёса, скрипели шкивы и приводные ремни.

— Сотворение зомби — дело штучное, — принялся объяснять Латариус. — Но порой, когда требуют обстоятельства, приходится использовать… особые методы. Мастер Шиималь — единственный, кто на такое способен. Мы понесли потери, надо затыкать бреши в армиях, а Навсинай, конечно же, не забудет и не простит поражения.

…Нитки-коридоры оканчивались перед невысоким круглым помостом. На нём, закатав по локоть рукава и сбросив плащ, стоял всё тот же маг с кровавым нимбом над головой — надо полагать, мастер Шиималь. Над ним медленно проворачивалось подвешенное к потолку огромное, выступающее за края помоста колесо, тянувшее из двух коридоров справа длинную цепь со свисающими с неё через равные промежутки крюками, покрытыми бурой ржавчиною. У подножия помоста застыли четверо зомбяков, молчаливых и равнодушных. Им было всё равно — что было, есть и будет.

— Смотри, смотри, благородная доньята, — Аттара стояла рядом, вскинув подбородок и скрестив руки на груди. — Смотри, как у нас делают солдат.

Четыре цепочки пленников, выходящие из узких коридоров. Четыре первые жертвы. Четыре пары мёртвых рук хватают четверых живых, вздёргивая их, вешают на крюки. И страшная карусель плавно тащит их вокруг круглой «сцены».

Кто-то из людей закричал, вопль метнулся обратно по узким коридорам, словно огонь по запальным шнурам. Но бежать было некуда, потому что с другой стороны уже закрылись каменные двери; оставалось только броситься вперёд, и на миг Алиедора даже удивилась: как же хозяева Некрополиса оставили это совершенно без внимания?

Оказалось, что не оставили. Зомби резво поднимали по-прежнему скованных цепью пленников, едва те выходили из коридора, и цепляли за наручные кандалы к массивным крюкам. Стучало колесо, воющие, вопящие люди медленно плыли над полом, приближаясь к наблюдавшим. Сзади напирали, но четвёрка зомби работала без сбоев.

Скрежетало колесо, крюки выезжали и выезжали из дальнего коридора, зомби трудились усердно, и все выходившие тут же оказывались развешаны, словно пойманная плотва на чудовищном кукане.

Стоявший на дощатой площадке Мастер не обращал на крики никакого внимания. С ловкостью ярмарочного жонглёра он расставлял на стоявшем тут же столе целые вереницы разноцветных флаконов, быстро-быстро шевелил над ними пальцами, стремительным, отточенным, хищным движением хватал то один, то другой, отмеряя несколько капель в огромную чашу, вырезанную словно из единой друзы горного хрусталя. Содержимое шипело, пенилось, становилось то кристально-прозрачным, то непроглядно-чёрным. Помощники-зомби мерными, неживыми движениями раскладывали перед мастером, справа и слева от радужной батареи флаконов, ряды странных, пугающего вида инструментов, на взгляд словно лекарских.