Лана Ежова - Принцесса Севера

В тайнике главного придворного мага кроме бумаг, двух книг и шкатулки с редкими амулетами, которые демон нагло рассовал по карманам штанов, обнаружилась горсть зеленовато-болотных кристаллов памяти.

Один из них, подвешенный на цепочку из серебра, и привлек внимание.

– Посмотрим, что тут у нас, – не сводя глаз с Тристана, пробормотал демон и плюхнулся туда, где совсем недавно сидел хозяин башни.

– Послушай, Аташ, уйми свое любопытство – в кристалле не мои тайны, – увещевал маг. – Ты пожалеешь, если сунешь в них свой нос. Тебя не спасет и покровительство проклятого колдуна…

– Я рискну, – усмехнулся демон и, шепнув слово-пробуждение, активировал кристалл.

Комнату осветил зеленоватое сияние, которое постепенно ширилось, пока не оставило затененных уголков.

События, запечатленные кристаллом, наполнились жизнью, обретая краски, звуки и объем. Демон прикипел взглядом к развернувшейся картинке. Бледный маг устало закрыл глаза, но тот час же, вздрогнув, их открыл, когда раздался пронизывающий стон.

Стонала женщина…

***

Семиград, императорский дворец,

20 лет назад до пришествия Эвгуста проклятого.

Стонала женщина.

Обессиленная, она лежала на широкой кровати, застеленной роскошным бельем из белоснежного вискурского шелка. Пряди длинных черных волос прилипли к бледному изможденному лицу. В сапфировых глазах плескался океан отчаяния. Ее красоту не перечеркивали даже мучительная боль, разрывавшая ее огромный живот.

Женщина не могла дать жизнь ребенку вот уже вторые сутки.

Ее правую руку держал в широкой ладони темноволосый мужчина. Синие глаза полны отчаяния, но узкие губы упрямо продолжают время от времени одарять жену ободряющей улыбкой. Он не покидал ее ни на минуту, боясь, что стоит ему уйти, как она перестанет бороться.

– Лелия, Лелия, – шептали бледные губы самого могущественного человека Северной империи. – Родная, держись… уже скоро, любимая…

Императрица не слышала его – женщину все глубже затягивало в водоворот боли. С каждым мгновением, с каждым стоном из нее по капле уходила жизнь. Страдания давно убили волю и жажду жизни. Ей хотелось, чтобы муки окончились, даже если после них ничего не будет. Не будет ее…

– Лелия, не смей оставить меня одного, – он словно читал в ее душе, впрочем, так всегда и было, ведь они – две половинки одного целого. – Борись, если не ради меня, то ради нашего малыша. Слышишь, родная?..

Голос Константина срывался, в глазах застыли непролитые слезы.

– Да, Тин… слышу, – тихонько отозвалась роженица, с трудом двигая искусанными губами.

И тут же застонала, когда начались схватки.

– Время, – напомнил блондин в нелепых пестрых одеждах и настороженно приблизился к императрице с розоватым питьем в стеклянном бокале.

Константин вздрогнул – о постороннем он забыл, для него существовала лишь жена. Шут позволил больной отпить ровно один глоток и вернулся на свое место.

Тот, кому положено веселить окружающих, не выглядел веселым. Он видел то, на что закрывал глаза Константин. Императрица умирала. Ей не помогала даже кровь богов, несколько капель которой добавлено в воду. Из подаренного Благой Семеркой Сосуда отмерили ровно половину, даже меньшего количества хватало, чтобы вытянуть умирающего из-за последней Грани. Но не в данном случае, когда причина крылась в родовом проклятии на крови, перед которым бессильны порой даже боги…

Страшно, когда предают. Еще страшней, когда предают родные. Младшая сестра, принцесса Донна, не согласилась с выбором Звездного венца и подняла восстание. Мятеж императрица подавила ценой полугодовой гражданской войны, тысяч погубленных жизней и ослабления державы. Сестра простила мятежную принцессу, а вот императрица – нет. В день казни младшая прокляла старшую двойным проклятием на крови: «Чрево замкну – горе сломает печати. Смерть твоя – плата за жизнь дитяти». Благодаря покровительству богини Судьбы императрица смогла забеременеть, а вот разрешаться от бремени не получалось…

В комнате золотистым обозначился контур портал. Константин с надеждой наблюдал появление Регины, второй сестры императрицы, и Тристана, придворного мага.

И женщина, до дрожи похожая на его Лелию, и чароплет выглядели изможденными и печальными. Нет… только не плохие новости!

– Тристан, Регина, что скажете? – голос императора сорвался.

Лицо жрицы Судьбы скривилось, Регина бросилась к сестре, сжала ее левую руку, горячую и влажную, и заплакала:

– Прости, милая, прости! Богиня отказала!

– Нет! – император издал стон, похожий на рык зверя-подранка. – Нет! Она должна была согласится! Мой Дар в обмен на их жизни! Нет!

Лелия вяло улыбнулась.

– Тин, такова воля богов… а твой Дар пригодится, чтобы защитить нашего ребенка…

– Без тебя мне не нужен этот ребенок! Я выбираю тебя…

Новые схватки, но императрица сумела высказать протест:

– Нет, ты выберешь его, потому что наш малыш должен жить.

Он снова застонал. Отпустив ее руку, император уперся лбом в колени и в такой позе стал раскачиваться взад-вперед.

– Я не смогу жить без тебя! Пусть лучше умрет он! Не ты! У тебя есть на кого оставить империю… Откажись от него! Это всего лишь кусок плоти!

– Моей плоти, – сердце Лели разрывалось от горя – она боялась, что муж возненавидит ребенка, отобравшего ее жизнь. – Моя дочь будет следующей императрицей…

Услышав подобное заявление, разъяренный император подскочил к Тристану.

– Убей плод, пока не поздно!

Маг растерянно смотрел на Лелию. Женщину затрясло от ужаса. Приподнявшись на локтях (откуда и силы взялись?), она прохрипела:

– Не смей… ты дал слово!

– Не слушай ее – у нее родовая горячка, – шипел император. – Убей его, пока он не убил ее!

Шокированная Регина застыла, а Лелия завыла, не веря своим ушам.

– Давай! Чего стоишь? – Константин дернул мага за рукав серого плаща. – Потом подправишь ей память и…

Константин не договорил – Локки, о котором все забыли, сделал пас рукой, и несостоявшийся детоубийца окаменел. Только полные отчаяния и боли глаза выдавали в нем живого человека.

– Ты твердо решила? – шут нежно провел рукой по пылающему лбу императрицы, отводя тяжелую прядь. – Главный удар ты должна нанести сама.

Слезы бежали по ее щекам. Лелия светло улыбнулась и кивнула.

– Регина, – обратилась императрица к бледной сестре. – Обещай, что будешь любить мою дочь, как собственную.

– И даже больше… клянусь именем Предвечной, – сквозь рыдания зареклась жрица.