Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

Кенет, не раздумывая долго, сошел с тропинки и зашагал к орешнику. Он не замечал, что таится меж его ветвей – никто бы не заметил, – и обнаружил это, лишь когда вошел в него.

В первое мгновение Кенету показалось, что он вновь стоит у берега моря и видит его водяной стеной, как впервые, только на сей раз стена воды обрушилась на него, и он закричал от невыносимого ужаса. Он не просто видел – он был частью того, что видел, – а найти слов для того, что видел, он не мог. Никаким определениям оно не поддавалось, ибо все определения, сколько их есть на свете, были частью этого и его порождением, и ни одно не могло объять увиденное полностью. Если бы Кенету примерещилась в кустах целая вселенная, ему и то стало бы не по себе. Но он увидел то, мгновенным всплеском чего является вселенная – многие вселенные, – и долгие тысячелетия он был этим, теряя рассудок и вновь обретая его бессчетное количество раз. Его тело яростно боролось с самим собой, пытаясь справиться с ощущениями, с которыми справиться неспособно, и Кенет уже не мог сказать, какие из его ощущений были правдой, а какие – изумленным воплем разума; что ему кажется, а что – нет. Его правый глаз мягко высвободился из глазницы, запрыгал по плечу, скатился по руке и убежал в кусты ощупывать, обнюхивать и облизывать дрожащий на листьях солнечный свет – очевидно, всегда мечтал. Ребра вывернулись наружу и заиграли на невесть откуда взявшейся флейте. Третий глаз проклюнулся, но не на голове, а на совсем другой части тела, где он не мог увидеть ничего, кроме изнанки штанов. Желудок разразился вдохновенными стихами. Но в наибольший ужас Кенет пришел, когда ощутил и услышал, что его левый локоть явственно хихикает. Вероятно, его насмешила вселенная, родившаяся в пятке.

А потом все эти странности попросту бесследно исчезли. Настал – что настало? – покой? – гармония? – единство? И блаженно растворяясь в том, чего он не умел назвать, Кенет услышал внутри и вовне себя недовольное ворчание.

– Ты утомил меня, Видящий Суть.

Под кустом орешника сидел богато одетый юноша самой что ни на есть вельможной наружности. Его ладонь покоилась на каком-то предмете, несомненно, знакомом Кенету, – вот только вспомнить бы еще, как эта штука называется?

– Ты… кто? – задыхаясь, вымолвил Кенет.

– А разве ты не знаешь? – усмехнулся юноша. Странное дело: Кенет знал, он чувствовал, что знает… но и не знает одновременно.

– Моя форма – в глазах смотрящего, – произнес юноша, чуть откидываясь назад. – Но ты видишь суть. Ты увидел меня как я есть, а этого не в силах, даже увидев раз, продолжать видеть ни один человек, хоть бы и маг. Ты вынудил меня принять форму самому. Этого я ни для кого не делаю. Ты первый.

– Я не хотел… то есть я не знал, что… что я… – Кенет окончательно запутался. Он хотел сказать, что рад бы загладить свою невольную вину, но понимал, что более чудовищной нелепости и выдумать невозможно.

– Я бы и не сделал, – высокомерно улыбнулся юноша, на мгновение становясь неуловимо похожим на наместника Акейро и на старую сосну одновременно. – Но ты мне нужен в своем уме. Я ждал тебя, Видящий Суть. Я был с тобой и в тебе, а ты даже не замечал меня. Я дождался. Помоги мне доиграть партию.

Теперь только Кенет сообразил, что за предмет лежит под холеными пальцами узкой руки. Конечно же, доска для игры во “Встречу в облаках”. Только какая-то другая, не такая, как виденные Кенетом ранее. И фишки тоже другие.

– Я плохой игрок, – еле выдавил Кенет. Богатые одеяния юноши оказались поношенной крестьянской одеждой, а сам юноша… Кенет едва не вскрикнул, когда окруженный морщинами рот широко раздвинулся в хитроватой стариковской ухмылке, обнажая белесо-лиловые десны.

– Кто тебе сказал, что ты – игрок? – ехидно прошамкал старик, и Кенету вновь показалось, что его локоть хихикает, к тому же весьма противно.

Узловатый старческий палец коснулся как бы ненароком одной из фишек, и Кенет ощутил его прикосновение.

Так вот он кто – попросту фишка в чьей-то игре! Осознание привело Кенета в такой гнев, что молния едва не прошила его грудь насквозь прежде, чем он успел от нее избавиться. А он-то считал, что уже научился не только порождать молнии, но и сдерживать их!

– Я не хочу, чтобы ты мной играл! – выпалил Кенет.

– Сопляк! – Суровый воин гневно сдвинул брови и сжал в кулак лежащую на доске руку. – Разве правила игры играют фишками?

– Ничего не понимаю, – простонал в отчаянии сбитый с толку Кенет.

– А вот это правильно, правильно, малыш, – ласково пропела старенькая бабушка с безмятежно лучезарной добротой. – Вот и умница, вот и молодец. Пирожка сладенького хочешь?

Ошарашенный Кенет только головой помотал.

– Зря, – коротко бросил вельможный юноша. – Ты действительно ничего не понимаешь. Что ж, изволь. Я не игрок.

– Как и я? – не удержался от вопроса Кенет.

– По-другому, – поморщился юноша. – Я и есть игра и ее правила. Правила игры играть не могут. А вот фишки могут. Я играю ими, вместе с ними, я – это они. Все вместе и по отдельности. Теперь понял?

– Не совсем, – признался Кенет.

– Совсем нет, – поправило его ничто. – Как ты посмел назвать меня игроком? Терпеть не могу всяческих демиургов.

– Кого-кого? – не понял Кенет.

Огромный горный хребет оглушительно расхохотался.

– Тех, кто полагает, что обладает властью. Вроде этого новорожденного младенца… как там его?.. Инсанна, кажется. Тех, кто мнит себя игроками.

– Ты не можешь говорить понятнее? – взмолился Кенет.

– Я говорю понятно, – вздохнула тишина. – Но ты слышишь не все, что я говорю. И я говорю не все, что ты слышишь.

– Кажется, это я понял, – задумчиво произнес Кенет.

– Скорее всего тебе это только кажется, – возразил гадальщик по именам, небрежно потряхивая мешочком с гадальными бирками. – И не старайся понять. Просто запомни: не все слова, сказанные мной, сказаны действительно мной. Не ломай себе голову, просто прими это как данность. Этого ты все равно сейчас не поймешь, зато тебе станет понятно все остальное.

– Постараюсь, – пообещал Кенет.

– Тогда вернемся к партии, – кивнул юноша, и его тонкие пальцы струями дождя коснулись доски. – Фишки играют сами, поскольку обладают свободой воли и могут все – разумеется, в соответствии с правилами игры.

– То есть с тобой?

– Именно, – ослепительно засияла под солнцем доска. – Но, кроме правил, есть еще и мошенничество.

– Кто же мошенничает – фишки? – растерялся Кенет.

– Вот еще! – озорно рассмеялся мальчишка с поцарапанным носом. – Выйдет у них, как же! Хотя они и пытаются.

Кенет опустил голову. Вот так всегда. Только-только кажется, что ты наконец-то ухватил суть и начал понимать, а выходит, ничего-то ты и не понял.