Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии

И вынырнул.

Уже с ножичком.

Лойко же по снегу катился, шипя не то от злости, не то от боли.

— Что же, боярин? Весь запал вышел?

Поднялся Лойко.

Да как-то… руку правую прижимает, повисла она плетью. Глаза кровью налитые. И она ж из носу течет, а он знай слизывает.

— Может, — спросил Арей, ножик подкидывая, — подумаешь все же? Или тебе голова для еды дана?

Лойко головою упомянутою мотнул, аккурат что бык старостин, и вновь кинулся.

Полетел.

Хорошо так животом снег пропахал, у самого колеса остановившися, мало что не врезался. Но встал… и шагнул… упал…

— Хватит уже, — Илья попросил тихо. — Лойко, не дури…

Тот лишь головою помотал.

Стоит на карачках. Из носу юшка течет… а все одно, упрямый человек.

Арей же рядышком присел. И ножа протянул.

— Послушай, что я скажу, боярин. Ты, конечно, роду хорошего. Славного роду. И учили тебя крепко. Только учили воевать, а не выживать… и потому думаешь ты, что оно всегда по-честному будет.

Лойко ножа не взял.

И Арея боднуть попытался, да щелбана получил.

— Успокойся… смотри, мне всего-то пару слов понадобилось, чтоб ты мигом позабыл, чему тебя учили… попер, что медведь на рогатину. Извини, Зослава.

А я чего?

Я, может, и берендеева роду, да и то ведаю, что медведи всякие бывают. Иных и на рогатину поднять не грех.

— И случись это в каком-нибудь трактире, то так бы и вышло. Один удар… тот, который я наметил только, даже не ножом, пальцем можно, главное, чтоб посильней, и к утру, боярин, тебя не стало бы… а если ножом, то и раньше.

Лойко вывернулся, встать попытался, да без Ареевой помощи не вышло.

— Ублюдок.

— Твоя правда, как есть…

— Раб!

— Был. — Арей глядел прямо и кротко, аки агнец, милостью Божининой овеянный.

— Ты…

— И оскорблять противника надо умеючи. Ты, боярин, силен. Но умом, извини, не вышел. Я ж наугад ткнул… и видишь, что получилось? А враг ваш про вас, будь уверен, все вызнает. И уж он-то сумеет слабость твою против тебя обратить.

Лойко на руку оперся-таки.

— Крепко ты меня…

— Не подставляйся.

— Значит, учил…

Арей плечами пожал.

— Хорошо учил. — Лойко нос разбитый рукавом отер. — А чему другому научишь?

— Это смотря чему…

— А если я твою мамку гулящею обзову?

— Сломаю нос… позже…

— Почему позже? — Свой нос Лойко пощупал, и только теперь Илья меня выпустил. Я и подошла, буркнула:

— Присядь, погляжу. А то будешь потом кривоносым ходить…

— Что, — прогундосил Лойко, — кривоносый я тебе не по нраву?

Отвечать не стала, ну его, пустобреха боярского… он же ж к Арею прицепился, репей репеем.

— Так почему позже?

— Потому что мстить, боярин, надо на холодную голову. Тогда месть и сладка… и безопасна. Относительно, конечно.

— От же… Зослава, хоть ты меня пожалей! Видишь, что этот гад утворил?! Побил ни за что ни про что… покажешь после, как ты с ног сбил? И тот удар еще… ну, который пальцем… он же ж едва печенку насквозь не проткнул! Вот кому я нужный с ломаным носом и дырявою печенкой… ой, как на коня ныне сяду…

Сесть-то сел, да вскоре слез за ближайшим кусточком.

И еще за одним.

И за третьим.

Илья только хмурился, Арей же, плечами пожавши, сказал:

— Надо было мыть руки перед едой…

От же ж…

ГЛАВА 47,

в которой длится дорога

С того-то разу и повелося, что не давал нам Арей ни минуточки свободной… коль в седле трясся, то Ильюшке чегой-то говорил, а тот слушал, кивал. Порою и руками размахивать пытался, знаки хитромудрые крутить, да одного разу так увлекся, что головою в сугроб ушел.

С Лойко-то иначе… не то чтоб позабыл боярин про давешнюю науку, по глазам видела — не позабыл, не простил, да попритих. Он-то с магией не больно ладил, пытался, тужился, да выходило, как и у меня, — плоховато. Зато от с ножом скакать по полянам, белок пужая, — самое оно занятие.

А главное, что рожа при том довольная-предовольная, будто нет для него ничегошеньки слаще…

Непонятно.

И меня учить Арей повадился, главное, ладно бы этикетам, с оною наукою я и пообвыклася, так нет же ж, вопрется в возок, нанесет снегу, который опосля тает да ковры пачкает, ноги вытянет свое длиннющие и начинает говорить.

Про щиты, которых ажно дюжина есть и супротив всякое волшбы — свой. Про волшбу ту, как распознать ее да поспеть оный щит выставить.

Как чужой разглядеть.

И поломать.

Я-то слушаю, небось, говорить наш Арей ученый, живо у него выходит, с душой, будто сказку какую сказывает… правда, доскажет и, глянув этак с хитрецою — отчего делался он похож на Еську, чтоб ему икалося каждый день, — и говорит:

— А теперь, Зослава, переходим от теории к практике…

Ага… перейдешь тут.

Кони копытами груцают. Возок прыгает, то налево клонится, то направо. Скамейка деревянная, задница моя тоже уже деревянная, Арей же только приговаривает:

— Сосредоточься…

Как сосредоточиться, когда ноги затекли так, что прям оно немашечки сил терпеть? А чуть повернешь, то под чулком будто мурашки бегают… очень они меня от благостного дела созидания щитов отвлекают.

И запахи лесные.

Или костровые… и то, что за окошком не то деревенька мелькнет, не то городишко… а мы-то все мимо…

— Зослава, пожалуйста…

Нет, я стараюся, Божиня видит, что так стараюся, ажно пыхаю от старательности, да только не лезет из меня сила.

Вот Архип Полуэктович, тот сразу бы скумекал, что надобно мне для сосредоточения и отвлечения от делов посторонних оплеуху отвесить. Он на руку скорый, а рука та — крепка… Арей же только хмурится и головой качает.

— Давай сначала. Повторяй вербальную формулу…

Это, значится, вспоминать словеса. А словеса те — на языке древнем, который еще первыми людьми пользован был. Мы-то его только-только учить начали, да давался он тяжко. Люциана Береславовна, правда, заверила, что к пятому году он нам ближе родного станет, и поди ж ты ей не поверь. Но то когда еще будет.

Ныне же я выговаривала слова старательно.

Губами разве что не шлепала от этой старательности. И гласные тянула, и согласные катала… Арей только морщился.

— Теперь руки…

А что руки, руки у меня вроде и гнулися, но все одно не так. Уж я мизинчик оттопыривала-оттопыривала, пока не заболел он. Безымянный палец колечком загибала…

И большой пыталась поджать.

У Арея-то на раз выходило.

Главное, что быстро так — моргнуть не успеешь, как стоит пред тобою марево щита евоного. И ладно бы того, которому нас Архип Полуэктович учил, тот-то я худо-бедно одолевала. Нет же ж, тот щит зело простенький да слабенький, в бою таким особо не спасешься.