Андрей Кедрин - Художники смерти

— Перед жаркой мы выдерживаем их пару часов в пюре из кислых яблок… Это действует лучше уксуса, и вкус становится насыщенным, с легким фруктовым ароматом. — Зоотехник осторожно бросил взгляд на мою спутницу, обеспокоено шевельнулся на стуле.

— Да. Она — не вампир.

— Я лучше. — Нора с явным сожалением посмотрела на оставшееся мясо и отставила тарелку.

— Хороший аппетит — комплимент хозяину.

— У меня растущий организм внутри. Так что теперь буду есть за двоих.

— За троих — себя тоже считай. — Она озадаченно кивнула. Наш гость, тем временем, засобирался. Было видно, что короткий рассказ о его прошлом сильно взволновал зоотехника, и мое предположение было близко к истине. Оставалось надеяться, что он не станет проситься обратно в охотники — не хотелось его разочаровывать отказом.

— Я думала, вампиры не ошибаются, когда вербуют охотников…

— Ошибки тут нет, Нора. Физиологически этот человек полноценный вампир, его тело и энергетика перестроились как надо. Проблема в голове… Вам проще — волками рождаются. Вампиры же, за редким исключением, воспитываются человеческим обществом. Чтобы стать одним из нас нужно вначале пройти через духовную перестройку — попросту, отделить себя от остальных людей мысленно. Можно сказать, что ты начинаешь презирать окружающих — но это не совсем так. Настоящий рекрут равнодушен к людям. Ему все равно, где быть, с кем разговаривать. Если по работе необходимо улыбаться — он искренне улыбается, если нужно, льстит, говорит комплименты — он не изображает чувств, и в тоже время ему абсолютно безразлично, как его воспринимают. Будущий вампир уходит от людей все дальше — до тех пор, пока не становится вне их общества, оставаясь все же человеком. В этот момент и необходимо провести вербовку, пока он окончательно не разочаровался во всем и не спился, к примеру. С нашим гостем случилась накладка — кто-то не рассчитал, как он воспримет новые способности. Поэтому то его и не стали наказывать — попросту не за что. Ты ведь не будешь ругать пятилетнего волчонка за то, что он не смог выжать двухпудовую гирю? Вот и для него настоящее кровопролитие и схватка также неподъемны. Он может сколь угодно воспевать охотничий азарт — но рука его дрогнет, когда будет необходимо взять добычу.

— Стая такого не знала никогда.

— Тогда вы — счастливцы. Но неужели никто из оборотней ни разу не ошибался? Или не случалось провалов по вине члена Стаи?

— Это — совсем другое. Мы ведь говорим об умысле, так? Или ты вспомнил крик шакала из старого мультика «Акела промахнулся»?

— Да, наверное — хотя Киплинг сильно ошибался. Волки заботятся друг о друге куда больше, чем думают люди, теперь мы это знаем. Иногда я вам завидую…

— Почему? — Нора откинулась на спинку стула, чуть опьяневшая от тепла и сытости.

— Обязательства — какие бы они ни были, давят на нас. Каждая клятва, каждое решение заботиться о ком-то, необходимость соблюдать распорядок — как лишний камень в рюкзаке. Чем выше поднимаешься в обществе, тем больше на тебя давит груз всяческих «надо». А вы — вы кажетесь мне свободными существами, не нуждающимися в полезном, но очень тяжелом грузе. Все чаще мне становится душно — с каждым днем у меня отнимают крупицу свободы, той самой, за которой я шел сюда, в этот новый для меня мир.

— Ты же можешь уйти.

— Нет, потому что тогда затравят опричники. А мне нужно выиграть эту войну.

— Тогда не жалуйся — из меня не получится хорошей жилетки. Решил, так действуй… а не разводи сопли — «получил да не то», «сила есть, свободы нет», «я власти не хотел». Ты стал лидером, потому что заслужил, точнее, взял место — неважно, как ты претендовал на звание советника, у тебя были претенденты, они могли оспорить — но не решились. Ты победил, а теперь нос воротишь…

— Я просто рассказал то, что чувствую… — Нора фыркнула — Тебя же порвут с таким настроем! Ты что, до сих пор не знаешь, что главный хищник сидит вот тут — костяшки пальцев стукнули по моему лбу, — а ты его на цепь садишь! Раненый и отчаянный ты всегда будешь опаснее здорового, но отчаявшегося, ты что, не понял? Я же знаю — ты уходил, чтобы сражаться вдвоем с твоей бывшей напарницей. Тогда ты был намного слабее, но скажи, ты бы смог повторить это сейчас?

— Я стал осторожнее…

— Нет, ты трусишь, потому что теперь тебе есть, что терять!

— Да с чего ты взяла? — Обида жгуче щелкнула по душе, я приподнялся на стуле.

— Ты слишком много говоришь о долге — раньше ты о нем вспоминал, или действовал сразу, поступал так, как считал нужным?

— А тебе-то какая разница? — Я вдруг понял, что собеседница права. Но то, как она говорила, не помогало разобраться с самим собой — хотелось встать и уйти прочь, оставить ее и всех остальных вместе с их правдами, идеалами и необходимостями. Между тем, желтые глаза замерли и отдалились, словно окутываясь облаком.

— Мне нужен тот, кто будет воспитывать нашего волчонка. Но сама я справлюсь с этим лучше, чем в компании стонущего о своей доле существа. — Раны перестали болеть, словно испарились. Я шевельнул рукой, чувствуя, как свободно течет кровь в сросшихся сосудах.

— Это что — условия совместного проживания? Еще какие-нибудь будут? Тогда сразу предъявляй, или лучше — список составь, чтобы я потом не удивлялся, когда появятся новые. Спасибо тебе за помощь и — особенно, за воспитание меня самого. Я в нем, кстати, не нуждаюсь и поступать буду, как считаю нужным — и говорить то, что чувствую. Если тебе это не нравится — дело твое. — Стул легко отодвинулся прочь, я толкнул входную дверь и сбежал по ступенькам. Выметенная в снегу дорожка сама привела к воротам гаража.

Глава 58

Я смотрел на темную ленту шоссе, освещаемую лишь фарами фермерской «Нивы». Хорошая все же машина — простая, надежная и неприхотливая. Комфорта в ней, по нынешним временам, мало, но дорога была не такой уж и длинной. К тому же размышления позволяли не замечать жестких амортизаторов и мощной печки, отдающей запахом гари.

Нору я оставил вдруг, не ожидая от себя такого поступка. Не было причин думать, что мы однажды поругаемся вот так — на пустом месте, и, тем более, того, что также вот легко мы расстанемся. Что с ней — гормоны ли бушуют в крови или я просто плохо узнал вредный и непримиримый характер волчицы? Как бы то ни было, сказанное ею я запомнил и даже в чем-то был согласен. Меня не устраивало выдвинутое ею условие — как будто недостаточно всего сделанного, а на звание отца следует проходить ежемесячное тестирование. И, если что, можно легко вылететь с этой должности, не выдержав очередной аттестации. Я не выдвигал никаких требований к ней, и было неприятно от мысли, что меня самого собирались тщательно измерить, взвесить, наклеить бирочку и поставить на подобающую полочку.