Степан Мазур - Слёзы Солнца

– Что ж, везде культура начинается по-разному, – закончил Сёма.

Скоростной суперэкспресс, так похожий на сверкающий наконечник стрелы, выпущенный из тяжёлого составного лука, мчал по рельсам со скоростью около четырёхсот километров в час, покрывая большие расстояния чуть медленнее пассажирского самолёта.

За плечами остров Кюсю, он остался далеко позади в сотнях километров.

На поезд сели едва добравшись города, благо с кредитной карточкой не было проблем. Язык чужой страны – ключ к её пониманию.

На железнодорожной станции купили атлас карт Японии и выбирали маршрут до Токио. Три дня времени позволяли не только успеть добраться вовремя, но и остановиться в паре городов, посмотреть достопримечательности, проникнуться культурой страны восходящего солнца.

Первую остановку решили сделать в Хиросиме, в том самом городе, где американцы шестого августа 1945 года сбросили первую в истории атомную бомбу. Так началась “холодная” война между двумя империями.

Мелькали вечнозелёные лиственные леса, разная причудливая растительность и кустарники. Япония имела богатый обильный растительный мир и флору. Один говорливый попутчик с приклеенной улыбкой, словно долго тренировался по буклету “вопросы и ответы в мимике лица”, рассказал Сергею, что в их стране примерно 168 видов деревьев. Тогда как во всей Европе только 85, а кустарников более 850 видов, опять же, с улыбкой добавил, что в Европе только 460. Наверняка, думал, что ребята в кимоно европейской внешности могут быть только западными туристами.

Позади подземный туннель между островом Кюсю и Хонсю. Суперэкспресс мчал дальше по железнодорожному полотну, по главному японскому острову, наиболее заселённому и обширному. По громкоговорителю объявили, следующая станция – Хиросима.

Через десять минут туристы бодро вышагивали по вокзальному плацу, вращая головами в разные стороны как китайские болванчики.

Было от чего.

После атомной бомбардировки, миру казалось, что Хиросима навсегда погрузилась в прошлое. Когда над чёрной выжженной дотла землёй рассеялся дым, унялась пыль, и спал жар, открылась ужасная картина смерти. По первоначальным заключениям экспертов, город ожидал печальное и мрачное будущее: человек здесь не сможет жить лет 70–90, а новая растительность появиться не ранее, чем через 75 лет.

Но вся научная деятельность полетела в пропасть, когда вмешался человеческий фактор. Бойцам предстали не разрушенные и забытые руины, а цветущий и кипящий жизнью живой город. И никто из жителей в предсказания учёных не верил ни на йоту.

Люди после сорок пятого года, как могли, обустраивались на руинах, всё большее число беженцев возвращались назад. Уже в 1954 году было принято официальное постановление, о восстановлении города. Начались создание мемориала, музея и памятников. Японцы доказали, что всё восстановимо, если приложить максимум усилий. В настоящее время численность города составляла более миллиона человек. От прошлого остались только геройски погибшие от радиации люди, восстанавливающие город.

Люди умерли, но город жив.

Скорпион расспросил у таксиста, где в городе ближайший банк и брат снял неплохую для экскурсий по чужой стране сумму. Благо банкоматы не на иероглифах, а на международном – английском, а сын дипломатов, как отче наш должен знать десяток языков. Блондина хватило лишь на два: английский и французский. По-немецки, испански и на других языках мог лишь виртуозно вздыхать.

– Но сначала давай уже чего-нибудь поедим. – Вспомнил о еде Сёма, покидая банк. Вспомнил его желудок, не получающий и крохи с самого момента кормёжки в самолёте.

– Дам-с, согласен. А то всё как-то не до еды, не до еды. – Скорпион прочитал вывеску на другом конце улицы: “национальная кухня”. – То, что надо, за мной!

У входа молодая девушка едва перебросилась парой фраз, как тут же поклонилась и пригласила войти. На возраст не глядели. Стоило лишь показать знание языка и купюры.

Глазам предстал типичный скромный ресторанчик с национальными декорациями в виде каллиграфических иероглифов и циновок, да низкими столиками без стульев, сесть за которые можно было, только подогнув ноги под себя. Приятную атмосферу создавала музыка бамбуковой флейты, льющиеся из скрытых за циновками динамиков. Народу необычайно мало, то ли от престижности ресторана, то ли от рабочего дня.

Тихо и уютно.

Девушка с улыбкой принесла меню, часть из которого наглядно плавала, ползала и летала в одном из углов ресторанчика в клетках и аквариумах. Можно было заказать что-нибудь понравившееся, просто ткнув перстом.

Скорпион понимал написанное в меню, но не мог определить что это. Слова в голове переведены, а знание о содержании отсутствует. Словно безошибочно мог указать на красный цвет, но объяснить, почему собственно он “красный”, не мог. Узнал зелёный чай, рис, суши, запеченный угорь, да специи, вроде Карри и красного перца. Остальное: японские лепёшки, десерт, да питьё, пришлось заказывать наугад, делая важное лицо, как заправский знаток-гурман.

На столе быстро появились чашки, палочки, чайник, салфетки с горячими полотенцами. Сёма, немного знакомый с обычаями разных стран, показал, как правильно пользоваться палочками.

– …причём верх совершенства, это поймать на лету небольшой металлический шарик. Только не стоит пробовать прямо сейчас, и не вздумай использовать их как барабанные палочки, для японцев это оскорбление. Когда поешь, закончишь трапезу, ни за что не ложи палочки поперёк тарелки, а вот чавкать можешь, сколько влезет. Японцы едят со вкусом, с чувством, типа как демонстрируют всю вкусность еды. Или даже едовую вкусность, это уже как тебе больше нравиться.

Скорпион быстро приловчился к палочкам. Официантка разлила по фарфоровым чашкам парующий кипяток, закинула горсть листьев и специальным веничком взбила получившийся чай.

На стол тут же подали рис, большую разделённую на восемь отделов тарелку “суши”, где аккуратненькими дольками нарезано и завёрнуто что-то морское всех типов, от рыбы и крабов, до икры морских ежей. Отдельно легли десяток видов приправ, аппетитными горками вздымался печёный угорь. Принесли порезанные лепёшки вроде пиццы и оладьей – ономи-яки. Из питья случайно заказали настоящее японское пиво – биру. Хоть Сергей и не пил вообще, а Сёма только в экстренных случаях, но отменять заказ было некультурно, тем более что о пенном японском напитке ходили только положительные слухи. Пришлось попробовать. Тем более, вскоре принесли огромных размеров краба, который истекал сладким соком в окружении зелени. Желудок с широким замахом треснул по рёбрам, объявляя революцию, настраивая зрение получше, почётче.