Ян Сигел - Заклинатель драконов

—Морлохи! — закричал Уилл, поворачивая ключ зажигания, но снова слышен был только скрежет металла, будто с машины сдирали кузов. Первым треснуло окно около Гэйнор, и туда просунулись цепкие лапы с когтями ящерицы. Уилл вытащил нож и стал их кромсать, кровь залила одежду Гэйнор, щиток управления, сиденья, но монстров было слишком много, слишком много, и окно около Уилла было тоже разбито, и дверца слетела с петель… Уилл покатился по земле, его терзали существа, которых он даже не мог рассмотреть. Гэйнор только один раз коротко вскрикнула, и это больше всего испугало Уилла, потому что, если бы она кричала долго, он знал бы, что она жива.

—Хватит! — Это был голос Эзмордиса. В фантазиях, в трансе, когда он был еще мальчиком, Уилл только однажды слышал этот голос, но теперь он тут же узнал его. Это был непреклонный голос, темный, как темная сила, и пустой, как пространство. — Сейчас не время для еды. Отнесите их в дом.

Уилл успел спрятать нож; до того, как его руки схватила дюжина лап. Он чувствовал, как кровь просачивается сквозь джинсы, и надеялся, что это не его кровь. Кажется, рядом рыдала Гэйнор. Уилл мог бы и не увидеть доктора Лэя в темноте, но он был выше обычного мужчины, и его аура была так же ощутима, как запах.

Позади был слышен шум, это морлохи уничтожали машину, рвали провода, кромсали кузов и сиденья. «Моя машина»… — подумал Уилл, и у него возникло чувство, что уничтожают что–то очень для него дорогое, например его картины. Но сейчас некогда было переживать. Они потеряли последний шанс на спасение, и теперь надо было думать только о том, как сохранить свою жизнь, потому что больше им ничего не оставалось.

Харбик ожидал их в главном холле. Морлохи попятились от света, став частью воздуха, движущимся узором с горящими глазами на фоне ночи.

Не пытайтесь бежать, — сказал доктор Лэй. — Они будут вас там ждать. — Затем он раздраженно обратился к Харбику: — Как парню удалось выбраться из подвала?

Он сумел открыть дверь. Это невозможно было сделать обычным ножом, для этого нужен какой–то особый инструмент…

И где же этот инструмент?

Я не…

Джерролд Лэй обернулся к Уиллу, и тот впервые увидел его серую кожу и глаза с кровавым ободком вокруг радужки.

Как ты это сделал?

Дар наследуется, — ответил Уилл. — Почему вы так уверены, что он есть только у моей сестры?

Дар не может взломать крепкую дверь.

Попробуйте сами. — У него в кармане был маленький перочинный ножик, которым он обычно счищал краску с холста. Он вынул этот ножичек и бросил его на ковер. Это была рискованная затея, дурацкий блеф, но Уилл не хотел, чтобы его стали обыскивать и нашли другой нож. — Попробуйте проникнуть через дверь с его помощью, — сказал он, как ему казалось, пренебрежительно.

Возьми нож, — сказал доктор Лэй.

Харбик поднял ножик и открыл лезвие. Оно было коротким и красным, но оно не было запачкано кровью .

Он не разрежет даже листа бумаги!

Однако ему удалось… Дар иногда приобретает разные формы. Он может из такого ножа сделать меч, которым пронзают человеческое сердце. У него нет ауры магии, но сила бывает скрыта, думаю, его сестра тоже всегда ее прячет. Возможно, было бы разумнее убить этого молодого человека сразу.

Ферн никогда не будет иметь дела с убийцей своего брата, — сказал Уилл.

Лэй несколько минут мрачно разглядывал его.

—Запри их обоих наверху! И постарайся не терять ключей. А ты, мальчик, помни, морлохи тебя дожидаются. Они будут в комнате вместе с тобой: под кроватью, за картинами, за каждым углом. Одно неосторожное движение — и они тут как тут, и тогда ведьме нечего даже будет найти.

—Она найдет вас, — сказал Уилл, — куда бы вы ни убежали. — Но его выходка была бессмысленной, и оба это понимали.

Харбик отвел их в ту комнату, где раньше была заперта Гэйнор. Складки, сборки, рябь по стенам и по коврам указывали на то, что морлохи последовали за ними.

Не было слышно звука приближающихся шагов. Слышен был только тихий скрип дверной ручки, и дверь бесшумно отворилась.

Где–то в подсознании Ферн отметила теплый электрический свет, полы, устланные коврами, и стены, увешанные картинами, но это ее не удивило и не заинтересовало. Внимание было направлено на другое. Она сказала:

—Я пришла повидать доктора Лэя. — И добавила: — Я думаю, он ожидает меня.

А вот Харбик удивился, в его глазах промелькнула усмешка. Возможно, хорошо зная о планах хозяина, он представлял себе ведьму — как ведьму: основательной, надменной, с копной диких распущенных волос. Не этого эльфа, почти девочку, с волосами, затянутыми в хвостик, и с таким серьезным лицом. В его голосе прозвучало презрение:

Я узнаю, хочет ли он вас видеть.

Он меня увидит, — перебила она и без приглашения ступила за порог. Здесь был нарушен закон, и она тоже не собиралась соблюдать законы приличия.

Харбик, почувствовав внезапный холод, попятился от нее. Он почувствовал холод Подземного Мира, холод Реки Смерти, куда Ферн окунала руку. Холод внутренней силы, стужу ледяной власти.

— Веди меня к нему. — И в глазах ее тоже был холод.

Харбик дернул головой в знак согласия, от лоска самоуверенного дворецкого не осталось и следа. Ферн, как прежде это делали Гэйпор и Уилл, последовала за ним в гостиную.

Доктор Лэй ждал ее. Доктор Лэй, не Эзмордис. Раньше Ферн видела Старейшего Духа за ресторанным столиком в лице Джейвьера Холта, в мертвящем взгляде Иксэйво, десять тысяч лет тому назад в руинах Атлантиды. Но теперь она гораздо больше знала о нем. Она смотрела в огонь заклинаний и видела, как ему поклоняются — и как богу, и как демону; она видела его бездушие и ужас перед этой пустотой. Его ужас перед этой пустотой, и всю жестокость и злобу, которую она возбуждала. Ад — не в других людях. Ад — только в тебе самом. И у Эзмодела был свой взгляд на этот ад — место красоты, порождающее страх, где все цвета несут в себе отраву, а цветы деформированы, и в них нет ничего реального, ничего смертного, а значит, и ничего живого. Его кошмарное представление о рае ничего не приукрашивает, а только все искажает. Корни этой иллюзии уходят глубоко во Время. Он, стоя перед ней, вырастал и так же возрастал ужас, который он внушал, но при этом возрастала и решительность Ферн. Она всматривалась в лицо доктора Лэя и видела блеск острого ума, бесконечную глубину зла, безжалостную тьму. Она догадалась, что собственные мысли и душа доктора Лэя охвачены безумием из–за присутствия в нем гостя, из–за его давления, более страшного, чем встреча с драконом. И тот, кто сейчас говорил с ней, был лишь формой существования, которую нормальный человек хотел бы навсегда вырвать с корнем.