Ирина Анненкова - Медные колокола

- Это повар. Готовить нормальную человеческую пищу могут только люди.

Ага! Творец кулинарного шедевра установлен!

- Ты что же, хочешь сказать, что все остальные - не люди?! – я, конечно, чувствовала нечто странное, исходящее от фигур в сером, но что именно – определить не могла. Задействовать же чары распознавания было опасно: вдруг от меня как раз этого и ожидают, чтобы поймать на вранье? Простая селянка ну никак не может попытаться прощупать незнакомца с помощью магии.

- Нет, не люди, - с удовольствием подтвердил чернокнижник. – Это личи. Ты знаешь, кто это?

Боги пресветлые! Конечно, я знаю, кто такие личи, страшные темные маги - некроманты, вступившие в сделку со смертью и добровольно ставшие нежитью! Они прошли через жуткий ритуал Вечной Ночи, принесли немало кровавых жертв, а затем совершили ритуальное самоубийство, дабы достичь бессмертия и невиданной мощи своей разрушительной магии. И мне известно, что стая голодных мортисов по сравнению с одним личем – это просто утренник в храмовой школе с бесплатной раздачей пряников. Прикосновение такой твари парализует волшебников и наводит ужас на простых смертных, она отражает большинство направленных на него чар, да и заговоренным оружием её взять непросто.

Но всё это знаю я, лесная ведьма Веслава, а вовсе не красотка Марёна.

- Ну, и кто же это такие, Владан? – озадаченно нахмурилась сельская дива, деликатно дожевывая остатки стратегической замазки, которая, по счастью, потихоньку дотаивала во рту.

- А это такая нежить, - мерзко ухмыляясь, пояснил чародей. – При жизни же все они были могучими некромантами. Стра-а-ашно могучими!... Слушай, немедленно прекрати визжать! Они тебя не тронут без моего приказа, это понятно?

А вот это уже совсем интересно! Я-то читала, что, во-первых, личи – существа исключительно одиночные, стараются держаться друг от друга подальше (ну прямо как упыри!). А во-вторых, рядом с собой они не терпят только других личей, при этом окружая себя покорной свитой из упырей, призраков, умертвий и прочей воинственной нежити. И уж никак не служат никому сами. Тут же всё наоборот: балахоны носятся по замку толпами, охотно исполняя все прихоти своего хозяина и кланяясь ему в пояс.

Похоже, покончив с делами и вернувшись в Черный Лес (оптимистка, а?), я посвящу остаток своих дней внесению изменений и дополнений в имеющиеся у меня книги.

Однако нужно попробовать разузнать у этого павлина, как ему удалось приручить стаю такой необычной нежити. Я вылезла из кресла, куда, изображая законный ужас, забралась с ногами, уселась поудобнее, восхищенно посмотрела на некроманта и спросила прерывающимся от волнения голосом:

- Владан, и что же, эти невероятные существа подчиняются тебе?! И ты можешь им что угодно приказать?

- Могу! – самодовольно осклабился колдун.

- Наверное, ты сам – великий волшебник! – щедро подбавила я медку. – Подумать только: ты сумел подчинить нежить! Как же тебе это удалось?!

Некромант призадумался. С одной стороны, покрасоваться перед девицей хотелось. С другой – правильно, как бы чего лишнего не брякнуть! Впрочем, собеседница была настолько глупа, что опасений не вызывала.

- Видишь ли, моя милая, - вкрадчиво сказал он, - я являюсь хранителем душ этих порождений тьмы. Так что, в их интересах безоговорочно повиноваться мне.

- А разве у нежити может быть душа? Она ж нежить! – неосторожно брякнула я. Марёнин интерес к любой нечисти, по идее, должен был бы ограничиваться вопросом «а куда от нее улепетывать?».

На моё счастье, Владан не придал странному любопытству значения.

- Вообще-то не может. Но личи довольно сильно отличаются от прочей нежити. Это, если хочешь, их элита. Когда маг проходит обряд трансформации и становится личем, большая часть его души отрывается от плоти и заключается в специальное хранилище, которое так и называется – «сосуд души», или филактерия. Если лича уничтожат, то с помощью этой самой филактерии он сможет воскреснуть и вновь обрести плоть. Вот эти ценные артефакты я и храню. Тебе понятно?

Да уж куда там понятнее? Хорошо, мерзавец, устроился! Абсолютное повиновение самых необыкновенных и могущественных в мире слуг он себе обеспечил. Та-а-ак! Кто-то там заимел свое собственное мнение?! А где тут у нас кочерга потяжелее завалялась? Хрясь по «сосуду души», и нет запасной жизни! Так что, давайте, давайте, кланяйтесь!

Узнать бы ещё, где эти сокровища спрятаны!

Пока я стремительно обдумывала услышанное, красотка Марёна в моем лице захихикала, стрельнула глазами и пропела:

- Это ж какие такие сосуды? Навроде горшков, что ли? Ха-ха!

Колдун побагровел.

- Какие, нет, ну какие горшки?! Скажи ещё – ушаты! Это же такое выражение, понимать надо! Филактерии могут представлять собою вообще, что хочешь! Хоть перстень, хоть статую. Но чаще всего это драгоценный камень или ларец.

- Ну, вот! – слегка обиделась я. – А сам сказал – сосуды! Морочишь мне голову!

- Так я ж не виноват, что ты всё буквально понимаешь!

Очень хорошо! Просто отлично! Высокомерный некромант уже начал оправдываться перед деревенской красоткой! Лесть в паре с чугунной самоуверенностью и безудержным кокетством, оказывается, действуют безотказно.

Правда, только на идиотов.

Я решительно поднялась из-за стола, отряхивая платье от крошек. Ничего себе, если я каждый день буду так объедаться, то в скором времени, наверное, обрету любезные мужскому глазу пышные формы. Ужас какой.

- Пошли! Покажешь мне свои драгоценные черепки! А что это ты так на меня уставился?! Если ты их у себя под кроватью хранишь, так я туда не пойду! Я девушка честная!

- Слышал, слышал я это уже! – проворчал Владан. – А скоро ещё и богатой станешь, так, что ли?

- И стану! - я подбоченилась и задрала нос, умудряясь смотреть на рослого колдуна сверху вниз.- Вот братья вернутся с сокровищами, так сразу и стану!

- Да сожрали твоих братьев давным-давно! – злорадно сказал тот.

- Что, косточки нашли? – деловито поинтересовалась я. – Нет? Ну, я так и думала. А драконы, часом, от несварения не помирали? Тоже нет? Вот и не болтай, чего не знаешь. Вернутся мои братики, дай срок! Всё-ё, всё спросят с похитителя их сестрицы любимой! Веди давай, показывай мне, что тут у тебя есть такого поинтереснее, тогда, может быть, и замолвлю за тебя словечко!

Владан терпеливо выслушал весь этот бред и подал мне руку, одновременно обшаривая недвусмысленным взглядом мою фигуру, которую противное голубое платье какой-то хитростью заставило появиться. Мало того, что оно путалось в ногах! При этом мягкая ткань на редкость зазывно струилась по моим бедрам, а грудь, подхваченная широким поясом-лентой, нахально округлилась и так и норовила покрасоваться в низком вырезе. То ли дело моя любимая свободная куртка с кучей карманов и штаны, заправленные в высокие сапоги!