Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

И вот я стою перед ним, смотрю на него и не знаю, ни что сказать, ни что сделать.

Эллоиссент первым сделал несколько шагов на встречу, не сводя с меня глаз:

— Я получил твоё письмо. Только не говори мне, что ты не писала его.

Его взгляд скользнул по моей фигуре, задержавшись на моём животе, который уже не могли скрыть никакие фалды и накидки.

— Писала, — кивнула я.

— Но тебя вроде как не слишком обрадовало моё появление? — невесело хмыкнул он.

— Я… я не ожидала тебя увидеть. Неосторожно было поджидать меня здесь.

— Я не поджидал. Да и откуда бы я мог знать, что мы столкнёмся? Сегодня чудесный день, я гулял, обозревая окрестности.

Эл улыбнулся и от его улыбки у меня как обычно потеплело на сердце.

— Но увидев, разве мог я не окликнуть тебя?

Он вдруг порывисто меня обнял. В его жесте не было привычной страсти, но была какая-то горькая, обречённая нежность.

— Одиффэ… неужели я действительно вижу тебя снова? Это как сон, от которого я боюсь очнуться.

Больше всего на свете мне хотелось остаться в его объятиях, вдыхать такой родной, знакомый запах, любоваться зеленью глаз.

Но в любой момент могли появиться мои люди — мэр с супругой, капитан с охраной, случайные крестьяне.

— Отпусти меня, — высвободилась я из его рук. — И никогда больше так не делай. Ты…

— Тс-с, — прошептал он, прижав указательный палец к мои губам и вынуждая умолкнуть. — Не брани меня, Рыжая…

— Я не рыжая! — привычно возмутилась я.

Он усмехнулся, покачав головой, и тихо рассмеялся.

— Маленькая девочка убежала в заколдованный лес и встретилась там с околдованным ею принцем. Ах если бы только они могли навсегда потеряться в нём…

Его пальцы осторожно, мягко, едва ощутимо коснулись моей щеки, век, губ.

— Одиффэ… я всегда подозревал, что это будет не просто — потерять тебя. Но если бы ты только знала, в какой ад обратилась моя жизнь с тех пор, как ты ушла.

От его слов и нежности так и хотелось растаять, но конец декабря не время для оттепели.

— Для некоторых людей яблоки из чужих садов всегда будут вкуснее своих. А охота на чужих жён будет интереснее любви. Для таких, как ты, это не меняется, правда? Чем сложнее, опаснее игра, тем ценнее приз, но, если он сам идёт в руки, то и цены ему нет.

— Одиффэ…

Я отступила назад, увёртываясь от его объятий.

— Я хочу, чтобы между нами всё было предельно ясно, Эл. Всё, что было, осталось в прошлом. Никаких тайный повстречулек не будет. Ты сделал свой выбор, когда отослал меня к Дик*Кар*Сталу, так что теперь не смей мне говорить о своей любви и тоске. Я дала клятву Дик*Кар*Сталу быть верной женой, и я ею буду.

Кривая болезненная ухмылка заиграла на губах Эллоисента:

— Считаешь, что твой муж стоит верности? — он покачал головой, прищёлкнув языком. — Серьёзно?

— Более чем. До тех пор, пока я ношу его имя, пользуюсь его деньгами, положением и покровительством. Потому что я уважаю себя, да и его, кстати, тоже.

— Подумать только, какой морально устойчивый попался мне демон?

— Ты здесь ради нашего ребёнка, Эл. Ты должен взять его, ведь мне не позволят о нём заботиться, у меня его отберут.

— Думаешь, из меня получится хороший отец? Я не уверен, что готов им стать.

— Что?! — взвилась я. — Что ты сказал?!

Я чувствовала, как ярость заполняет меня до такой степени, что дышать стало нечем.

— Не готов? — у меня возникло почти неудержимое желание придушить его на месте. — Не готов он! Трахать баб ты мужик, а отвечать за последствия — мальчик?! Единственный раз я доверилась тебе и оказалась беременной. Да ты хоть понимаешь, чем чревата для меня твоя минутная прихоть?! Понимаешь, что сделают с твоим ребёнком только за то, что ты его отец!? Не готов он!.. Ты!..

Он сделал шаг вперёд, и твёрдая горячая ладонь заткнула мне рот. Зелёные глаза уверенно глядели мне в глаза.

— Уймись.

Я замычала, пытаясь освободиться, и он тут же отпустил меня.

— Ты никогда не была для меня минутной прихотью и знаешь это, Одиффэ.

— Жалкое ничтожество! Я знаю, что тебе нравится смывать свою жизнь в унитаз, ходить по краю, рисковать собственной шкурой! Без оглядки и без тормозов разбрасывать себя по борделям и тонуть в алкогольно-наркотическом бреду… Конечно! Ребёнок в такой пасторали совсем ни к чему!

Я видела, как гневно раздувались ноздри его тонкого породистого носа, как сверкнули глаза.

— Чтобы ты не думала обо мне, Одиффэ я любил тебя. И люблю.

Я рассмеялась зло и горько.

— Хватит, Эл! После того длинного списка любовниц, которыми ты утешался в мое отсутствие это звучит, по меньшей мере, пошло.

— У тебя есть право презирать меня. Но то, что связывало нас с тобой, никогда не было игрой. Я знаю, ты винишь меня в том, что я позволил тебе стать женой другого. Но если бы мы сбежали с тобой тогда, нас бы поймали, если бы поженились — нас бы развели. Что значит моё желание против решения тех, кто вершит судьбы мира? Мир веками ждал прихода Матери Кошмаров и ему нет никакого дела до нашей любви или нелюбви.

— Молодец. Ты очень прагматичен и дальновиден. Вот только про Матерь Кошмаров не надо, ладно? Мне надоело слышать о том, что я демон.

— Я не считаю тебя демоном. Я знаю, какой ты можешь быть опасной, если загнать тебя в угол, но знаю так же, какой ты можешь быть ранимой и уязвимой, не смотря на всю твою браваду, какой ты можешь быть любящей и верной. Демоны не умеют любить. А ты каким-то образом исхитряешься быть опасной, жестокой и, одновременно с тем, нежной. Нежность сжигающего пламени, уничтожающего всё на своем пути — может ли существовать такое в природе?

— Что тут скажешь? — развела я руками. — Я тоже неплохо знаю тебя, Эллоиссент Чеаррэ. И знаю, что умение забалтывать девушек красивыми словами один из секретов твоего успеха у них. Что ж? Слова правильные и проникновенные… я тронута. А теперь вернёмся к тому главному, из-за чего ты здесь. Нужно позаботиться о ребёнке. Говоришь, не готов стать отцом? У тебя два месяца. Готовься.

— И это — всё?.. Одиффэ! Не воздвигай между нами стену, прошу тебя! — попытался он схватить меня за руку.

Но я резко отшатнулась, покачав головой:

— Я буду воздвигать между нами стену, Эллоиссент. Только так мы можем остаться в живых — по разную от неё сторону. Никаких нас больше нет. Я люблю тебя, но я замужем. За другим! И вопрос закрыт.

Не желая больше длить этот мучительный разговор, я развернулась и пошла прочь, не оглядываясь.

Глава 32

На зверя была объявлена охота. Всё мужское население собралось на главной площади города вооружившись кто чем смог. Селяне выдвинулись, игнорируя замечания Ланджоя о том, что для всех будет лучше, если делом займётся профессионал, а не любитель, что подобные вылазки могут быть опасны. Воинственные крики заполнили улицы. Процессию возглавлял сам Пресвятейший — местное население, разъяренное с перепугу до крайности, верило ему больше, чем невесть откуда взявшимся охотникам.