Ольга Романовская - Песочные часы

— Поздравляю, отмучалась. Крепкий родился, большой, поэтому так тяжёло было. Вырастет сильным, маме на радость.

— Это мальчик? — облизав сухие губы, хрипло спросила я.

— Мальчик, — улыбнувшись, подтвердила она и, положив сына мне на живот, вышла, чтобы позвать норна.

Я внимательно, трепетно рассматривала это крошечное существо, надрывавшееся от плача. Мой ребёнок… Даже не знаю, похож ли он на меня — глазки тёмные, наверное, будут, как у отца. Нет, носик мой.

Какие же у него пальчики, как кукольные!

Не выдержав, я прослезилась и, приподняв руку, осторожно коснулась его лобика. Замолчал, уставился на меня своими круглыми глазёнками. Да, малыш, я твоя мама.

Дверь отворилась, и в комнату осторожно вошёл хозяин. Взглянул на меня и с облегчением вздохнул.

— Поздравляю с рождением сына, мой норн, — врач собрал инструменты и вышел.

Кажется, на минуту норн потерял дар речи, окаменел, потом порывисто сунул в руку акушерке горстку монет и подошёл ко мне. Присел на корточки у изголовья и поцеловал, нежно проведя пальцами по щеке. Глаза светились радостью.

От него пахло рашитом — значит, волновался.

— Сын, у меня родился сын. Лей, ты хоть понимаешь, что это значит? — он аккуратно взял ребёнка на руки. Более глуповатой улыбки, чем сейчас, я на его лице не видела. — Иалей, ты… Ты принесла счастье в этот дом. Змейка, радость моя!

Положив сына на место, хозяин порывисто обнял меня и принялся целовать, не обращая внимания на струившийся по моей коже пот.

Со словами, что я устала, должна отдохнуть, а перед этим ещё и покормить ребёнка, акушерка вытолкала его вон.

А потом я заснула, сама, без снотворного, крепко, как могла, и в то же время бережно, прижимая сына к груди. Судя по всему, проспала долго: за время моего сна в комнате успели убраться, поменять постельное бельё (надо же, я даже не проснулась!)…и забрать ребёнка. За что, куда? Неужели его сразу у меня отняли?

С трудом сев, я испуганно огляделась по сторонам в поисках детской кроватки — нет. В углу — букет цветов, на столе — какой-то бархатный футляр, а сына нет.

Пошатываясь, как пьяная, я кое-как встала с кровати и побрела к двери. Мне нужно найти сына, я хочу его видеть! Если его отнимут, я же сойду с ума! Никогда бы не подумала, что так буду его любить, но, увидев всего один раз, поняла, что никому никогда не отдам. Даже норине Мирабель.

Это жестоко, отнимать его сразу после родов! Я хочу его кормить, смотреть на него, видеть его первые движения… Я его мать, я имею право!

— Госпожа, вам нельзя, госпожа, ложитесь! — откуда ни возьмись, появилась Фей и потащила меня обратно к кровати.

— Где мой сын? — истошно закричала я, отбиваясь от её рук, и чуть не упала. — Верните мне сына!

— С ним всё хорошо, госпожа. Кормилица покормила его, и он спит.

Кормилица? Спит? Почему не я? Почему он спит не со мной? Потому что Тиадей?

В этот миг я ненавидела хозяина и, окажись он рядом, выцарапала бы глаза.

Отнять ребёнка у матери, отдать чужим людям — и полагать, что я не замечу, смирюсь, быстро успокоюсь?

Не выдержав, я заверещала, не знаю, как, оттолкнула Фей (а ведь сейчас была слабее неё) и, как есть, в одной ночной рубашке, рванулась в коридор.

На меня с ужасом уставились служанки, сметавшие пыль — видимо, было, за что.

Полагая, что ребёнка отнесли в детскую, я метнулась туда, но по дороге упала, запутавшись в подоле. Какая я всё-таки слабая…

Голова закружилась, заставив меня сесть, прислонившись спиной к стене. В этом положении меня и застали хозяева, судя по всему, только что закончившие завтракать или обедать — я никак не могла понять, день сейчас или утро.

Хозяин метнулся ко мне, осторожно поднял и грозно отчитал мявшуюся на пороге комнаты Фей, пригрозив ей плетьми.

— Лей, зачем ты встала? Ты ещё слаба…

— Где мой сын, верните мне сына! — я изо всех сил ударила ему в грудь кулаками — боюсь, он даже не почувствовал, зато ярость в моём голосе заметил.

— Тихо, успокойся, никто у тебя сына не отнимал. Что за глупость ты вбила себе в голову? — он прижал меня к себе, ласково погладив по спине. — Просто врач сказал, что тебе нужно денёк отдохнуть, и я распорядился…

— Сын! Не отнимайте его у меня, не отдавайте прямо сейчас госпоже, умоляю! — не выдержав, я разрыдалась, повиснув на его руках. — Я… я понимаю, что потом его отдадут ей на воспитание, но пока он маленький, позвольте мне…

— Никого я у тебя отнимать не собираюсь, до пяти лет будет с тобой. Сама же читать научишь. Мирабель просто будет с ним заниматься, чтобы подготовить к школе, привить некоторые знания… А ты подумала, что Мирабель заменит ему мать?

Я кивнула. Разве он сам не намекал на это? Кому же ещё воспитывать норна, если не норине, не торхе же!

— Дурочка! — наклонившись, он легонько поцеловал меня в макушку, взял на руки и отнёс обратно в постель. Я молча плакала, понимая, что традиции не изменишь.

Опустив меня на кровать и накрыв одеялом, хозяин велел принести мне сына.

Мой малыш мирно посапывал, прижавшись личиком к груди кормилицы.

Я протянула к нему руки и прижала к себе, уткнувшись в его темечко.

— Ты точно сама сможешь? — вывел меня из состояния задумчивости голос хозяина.

— Что смогу, хозяин?

— Кормить его, заботиться о нём. По-моему, ты не в том состоянии — слишком слаба, в расстроенных чувствах. Разумнее было бы, чтобы с ним пока побыла кормилица. Два ближайших дня он проживёт в детской с Ангелиной, потом кроватку переставят к тебе. Кормилицу отсылать не стану — должна же ты когда-то отдыхать? И, Лей, я никого у тебя отнимать не собирался. Ты спала, а он был голоден. Я знаю, что ты его мать, и очень хорошо это помню.

Он погладил меня по щеке, наклонившись, поцеловал и поинтересовался:

— Тебя запах цветов не раздражает? Не тошнит от него?

Я отрицательно замотала головой и только потом поняла смысл его слов. То есть цветы приказал принести хозяин? Мне, в начале весны, из оранжереи? А я ведь даже на них не взглянула…

Мирно посапывающий сын перекочевал на руки к отцу. Держал норн его неумело, впрочем, и я не лучше. Зато чувства к младенцу, кажется, у нас совпадали: хозяин улыбался.

— Там тебе на столе подарок, потом посмотришь. Есть хочешь? Ей, — тихо, чтобы не разбудить ребёнка, приказал он Фей, — пусть пошевелятся и принесут что-нибудь лёгкого.

Положив сына обратно мне под бок, норн ушёл. А кормилица осталась. На вопрос, почему, ответила: 'Так положено. Как покормите, если сможете, утомитесь, я его отнесу в детскую. Мне на ночь велено его уносить, чтобы вы высыпались'.