Татьяна Каменская - Ожидание

Жена! Что такого в этом слове таинственно пугающего? Почему от этого слова иногда начинает веять ледяным холодом, и почему, отчего сжимается сердце, и стучит оно мелко- мелко, словно у птицы попавшей в силки. Нет, она не любит это слово! Оно хо-лодное, безликое, у него отсутствует имя. Она два раза была женой, верной или невер-ной, хорошей или плохой, это не ей судить, но оба раза она хотела быть любимой!

И если в первом случае её отвергли, то кем-же она была все эти годы для Толика? Же-ной, подругой, узаконенной любовницей, или эгоисткой, чья жизнь была заполнена страданиями от своего трепещущего эго! Эго — оно проявлялось всегда, и кажется не только в обыденности, но в первую очередь в той жизни, где уже следуют обязанности, и в первую очередь супружеские.

Мужняя жена! Как она ненавидела это слово! Как смеялась над ним втайне от всех! Как страдала…

Что случилось с ней после того, как она вышла замуж за Анатолия. Что двигало её чувствами, когда её холодный разум, ночью, на супружеском ложе как-бы умолкал, ос-тавляя на виду обнаженную донельзя страсть. Страсть стремления к мужчине, подчи-нения его желаниям, или наоборот, подчиняя его своим желаниям — вот, что владело её чувствами, заставляя её почти каждый вечер бросаться в объятия своего спокойного мужа, требуя минуты любви, кусая до крови его губы в порыве страсти, и заставляя его подчиниться её темпераменту, и тому бешеному ритму, что подсказывала её неуёмная душа и её сердце. Ах, сердце, сердце! А ведь оно как-бы замирало в порыве восторга, ког-да достигнув наивысшей точки блаженства, упругое тело хрупкой женщины прижима-лось с силой к влажной от пота груди мужчины, и слёзы, горячие и обильные бежа-ли из глаз женщины, попадая в рот, сжатый в узкую полоску, сдерживая стон раз-буженной страстью волчицы…

Как ей хотелось любить! Как она умирала каждую ночь от любви, которую она чувст-вовала в своей душе к мужчине, который лежал рядом с ней. Как она радовалась тому, что всё забылось. И как ей становилось спокойно после этих бурных ночей любви. Ка-кой нежностью наполнялось её сердце, по отношению к мужчине, что сумел успокоить её чувства, обострённые жаждой любви… И как больно, обидно и стыдно ей было пос-ле тех ночных ссор, которые стали такими частыми в последние годы их совместной жизни. Что она требовала от мужа, с трудом понимающего её? Ничего! Кроме любви, или ощущения любви!

— Ты меня любишь? — каждый вечер спрашивала она засыпающего мужа, и тот, за-бавно вздыхая, сонно бормотал: — Люблю!

— Ты любишь меня сильно — сильно? — приставала она к нему опять.

— Сильно — силь… — бормотал кое-как сонный муж, и, не договорив последней фразы, умолкал, засыпая. А она прижималась к нему своим горячим, трепещущим и ещё не ос-тывшим от неугасимой страсти телом, и плакала, взывая молча к единственному:

— О Боже! Помоги мне, помоги избавиться от скверны страсти. Успокой мою плоть, и тогда я успокоюсь сама, и не буду мучиться, и не буду мучить того, кто даёт мне счастье забыться, и всё забыть…

Она молилась, хотя совсем не знала молитв. Она молилась избавлению от страсти, сжи-гающей её душу и сердце. Ну почему она такая? Зачем ей нужно ещё одно искуше-ние. Она разочарована? Чушь! Она любит своего мужа, она никогда не поддастся на тай-ные уговоры своего глупого сердца, бросить всё и уйти!

Она попыталась сделать это один раз! Она ушла из дома в темноту ночи после какой-то незначительной ссоры. Была осень, шёл частый, холодный дождь. Она шла по бульвару, под зонтиком, и ей приходилось одной рукой удерживать вырывающийся из рук зонтик, а другой утирать с лица капли дождя и слёзы, бегущие нескончаемым потоком из глаз. Грозно шумели огромные деревья, и казалось, что вот-вот, какая — нибудь ветка отло-мится от дерева, и упадёт прямо на неё.

— Куда идти? — встал перед ней вопрос, и, вздохнув, она решила. — Идти некуда! Если бы здесь была мама!

А Ленуся не поймёт её! Она махнёт на её проблемы рукой, заявит, какой Анатолий прекрасный семьянин, и тут-же начнёт рассказывать о своих семейных неурядицах, ко-торые, в самом деле, по мнению Ники, были невыносимы. Но ведь Ленуся жила с му-жем- дебоширом и ревнивцем, а разводиться не собиралась, хотя дети у неё уже были не маленькие. Нет, Лена просто её не поймёт!

Ника помнит до сих пор, как ёкнуло тогда что-то внутри её живота и отдалось сла-бостью во всём теле, когда она вспомнила о детях. О Герке, о которой даже не думала, когда уходила, ни о маленьком Данилке. Конечно, при чем здесь они, её дети, которых она лишает отца? И что они делают, чем занимаются оставленные с Анатолием? Ведь если ушла она, значит, может уйти из дома и он. У него в этом городе больше друзей, а также бывших подруг, среди которых он вполне мог найти быстрое утешение!

Она бежала домой как сумасшедшая! Лишь только взявшись за ручку входной двери, остановилась, и сделала глубокий вдох. Вошла в сенцы, прошла в прихожую, вошла в зал. Анатолий сидел на полу, и строил из пластмассовых кубиков замок. Рядом с ним сидели дети. Они внимательно следили за строительством замка.

— А вот и наша мама! — произнёс Анатолий, поднимая голову и улыбаясь так радост-но и беззащитно, что она тогда не выдержала, а опустилась обессилено на пол, и стала рыдать, уткнувшись лицом в свою шелковую косынку. После этого она больше никогда не делала попыток уйти от Анатолия. И хотя она может ещё много чего вспомнить хо-рошего и плохого, но стоит ли? Разве наша жизнь должна быть такой ровной и гладкой, что любое потрясение будет сродни небольшому землетрясению? Сколько ещё горестей, обид и тревог пришлось бы испытать им в своей жизни, если бы…

Женщина, которая сидела на траве, рядом со свеженасыпанным холмиком, вздохнула, ласково провела рукой по черной земле, как — бы приглаживая её. Потянув за зеленый ковер из трав, натянула его на землю, скрывая последние остатки неприличной наготы могилы. Затем женщина вздохнула опять, и, прикрыв глаза рукой, замерла.

Солнце уже высоко поднялось над кладбищем. Да и птицы, видимо устав от своих пе-сен, смолкли. А вскоре и женщина поднялась со своего места. Огляделась вокруг своими черными спокойными глазами, в которых застыла грусть.

— Мне пора! Прощай! — произнесла она, и пошла прочь не оглядываясь.

Может она когда-нибудь, вновь приедет сюда, но уже с детьми. Они приедут обязатель-но, потому — что в этот раз чудо не произошло, и не произойдёт!

Ника ехала домой. Там её ждут дети. Они ещё не знают, что случилось с их отцом, но рано или поздно они всё узнают.

Ника грустно смотрела в окно. Поезд мчался быстро, весело постукивая колесами. Уди-вительная природа сменяла свои пейзажи каждую минуту. Высокие ели перемежались с небольшими чащами белоствольных берез, манящие в царство грёз, обласканные кис-тью Шишкина и Васнецова. Стройные осинки трепетали на ветру своими отполирован-ными резными листочками, словно прощально махали вслед той женщине, что груст-но смотрела в окно поезда.