Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

— Послушайте, я согласна отправиться заложницей вместо Егора! — вдруг заявила Вероника. Мятежная мотористка сразу согласилась:

— Что ж, это можно. Тогда вы поплывете со мной, а вторым рейсом мы вернем Егора. A сейчас я хотела бы побывать на кухне.

— Вероника Николаевна, вы обдумали последствия своих намерений? — осторожно спросил доктор Серапионыч, когда Степановна в сопровождении Грымзина отправилась за припасами.

— Чего думать! — воскликнула Вероника. — Тут надо что-то делать. Извините, я схожу переоденусь.

Вскоре на палубу вернулись Степановна и Грымзин — они тащили кучу корзинок с провизией, из одной даже торчали две бутылки. Кроме того, Степановна несла еще и три лопаты.

— Скажите, но зачем вам лопаты? — вопросил Гераклов.

— A то вы сами не знаете! — хмыкнула Степановна.

— Догадываюсь, — ответил Гераклов, — но ничего у вас не получится.

Доктор многозначительно кашлянул.

— Ну ладно, нечего тут растабарывать, — сказала мотористка. — Погрузите все это в лодку. A я хотела бы встретиться с радистом.

— Только в моем присутствии, — заявил Гераклов.

— Ну неужели вы не понимаете, что это дело личное!..

— Только в моем присутствии.

— Ну ладно, любопытненький мой, идемте.

Тут на палубе появилась и Вероника в лакированных туфлях, черном платье и белом боа.

— Ну все, я готова. Поплыли?

Увидев в дверях радиорубки Степановну, да еще и вместе с Геракловым, Oтрадин слегка вздрогнул.

— Андрюша, простите меня! — тихо сказала Степановна.

— За что? — пожал плечами Oтрадин. — Я виноват не меньше вас.

Мотористка нагнулась и крепко, взасос поцеловала своего возлюбленного. Потом, не говоря ни слова, почти выбежала из радиорубки. Гераклов недоуменно пожал плечами и поспешил следом за ней.

Когда шлюпка со Степановной, лопатами, провизией и Вероникой отплыла в сторону острова, на палубу вышел радист Oтрадин.

— Константин Филиппович, можно вас на минуточку? — тихо обратился он к Гераклову.

— Да, разумеется, — ответил Гераклов. — Давайте пройдем к вам в рубку. Заодно и новости послушаем.

Однако по радио никаких новостей не передавали — звучала музыка. Oтрадин, не говоря лишних слов, достал из шуфлятки и протянул Гераклову небольшой полиэтиленовый пакетик, внутри которого лежала бумажка.

— Что это? — удивился политик.

— Не знаю, еще не разворачивал. Это мне передала Степановна во время нашего страстного поцелуя, так сказать, из уст в уста.

Гераклов извлек бумажку. На ней мелким почерком был написан подробный отчет о событиях последних дней, а внизу указано время выхода в эфир и длина волны — 1,73 миллиметра.

— Я думаю, что мне нечего от вас скрывать. Ведь мы с вами, — Oтрадин усмехнулся, — в одной шайке. Не так ли?

— Не так, — резко возразил Гераклов. — В разных.

Андрюша растерялся:

— A как же это самое, в общем, «Полкведим невинс неракста»?

— И вы могли подумать, что я — я! — Константин Гераклов, мог вступить в сговор с этими красными недобитками! — патетически, как на митинге, воскликнул Гераклов. — Просто кое-кто подслушал и пароль, и вообще всю сцену вашего совращения. Подумать только — человек готов за какой-то миллион продать и ум, и честь, и совесть. Стыдно, уважаемый Андрей Владиславович!

— A что мне оставалось делать? — возразил радист. — Они бы все равно нашли способ добиться своего, а так у меня хоть появилась возможность как-то их контролировать.

— В каком смысле контролировать? — переспросил Гераклов. — Вы что, ведете какую-то свою игру? На кого работаете?!

Oтрадин на минутку задумался:

— Сейчас я не могу вам открыть, какую игру я веду и на кого работаю. Но одно могу сказать твердо — с шайкой Серебрякова я ничего общего не имею.

— Значит, вы с нами? — обрадовался Гераклов.

— Не совсем, — возразил радист. — Как выразился бы поэт, «Двух станов не боец, но только гость случайный…»

— Так уж и случайный? — хмыкнул Константин Филиппович.

— Да, вы правы — не случайный. Я ответил бы так: я против них, но не с вами, хотя в настоящее время и не против вас. Поэтому я готов до определенного момента вам помогать.

— Что-то вы темните, — поморщился Гераклов. — A я предпочитаю сражаться в открытую.

— Что будем делать с этим посланием? — еще чуть помолчав, спросил Oтрадин. — Передавать его или нет?

— Делайте, что хотите, — махнул рукой Гераклов. — Все равно скоро эта мышиная возня прекратится: если на выборах победят левые патриоты, то всем нам не поздоровится, а если Яйцын… Давайте лучше послушаем новости.

Музыка прекратилась, и рулевой «Икс-игрек-зет плюс» Яша Кульков приступил к обзору событий дня:

— Здравствуйте, дорогие господа радиослушатели! Вы знаете, как мы вас любим и как готовы и вас научить любить, чтобы вы делали это регулярно каждый день. Причем самыми разными способами, о чем главная новость. Вступила в решающую фазу предвыборная борьба за многотрудное кресло Президента Кислоярской Республики. Сегодня кандидат от левых товарищ Зюпилов посетил собрание КАСРа. Для тех, кто не в курсе, поясняю: Кислоярское общество сексуального равноправия. Уважаемый политик призвал товарищей гомосексуалистов и лесбиянок голосовать за себя, обещая в случае прихода к власти узаконить однополые браки. Активисты клуба со своей стороны пообещали пригласить товарища Зюпилова на первую же комсомольскую свадьбу. Интересно, чем на это ответит наш Президент Кирилл Аркадьевич Яйцын? Может быть, разведется с Ангелиной Францевной и обвенчается со своим новым старшим помощником господином Селезнем? A ведь времени до выборов осталось уже совсем немного. Ну а теперь по вашим многочисленным заявкам споет Старуха Изергиль — молодая, но подающая большие надежды исполнительница, восходящая звезда советской эстрады.

В сторону яхты медленно плыла шлюпка, и на этот раз в ней можно было разглядеть самого Ивана Петровича Серебрякова. Но он был один — без Егора. Недалеко от шлюпки, параллельно ей, плыла Кисси, и ее голова на длинной шее то и дело появлялась над водой. Кок опасливо грозил ей то веслом, то костылем, а то и просто кулаком.

— Где Егор?! — набросились на кока обитатели яхты, когда он с трудом забрался на палубу.

— Мы решили его ненадолго задержать, — самоуверенно ответил Серебряков. — Один заложник хорошо, а два — еще лучше.

— Это бесчестно, господин Серебряков! — уничижительно заявил Гераклов, только что явившийся из радиорубки.