Оксана Панкеева - Путь, выбирающий нас

— Я понял, что ты имел в виду, мне интересно именно точное значение слова.

— Ну ладно… Корытца — это внутренняя сторона виртуальных очков.

— Они имеют… э-э… корытоподобную форму?

Жак истерически захохотал и чуть не выронил скалку.

— Я сказал что-то особо глупое? — уточнил король.

— Нет, все верно, — простонал Жак. — Но слово-то, слово-то какое получилось! Корытоподобная! Кантор, неужели тебе не нравится?

— Я не люблю таких слов, — заявил Кантор с явно излишней откровенностью. — Они звучат претенциозно, псевдонаучно и идиотски. И еще к ним затрахаешься подбирать рифму.

— Почему? — возразил король. — Сколько угодно. Злобная. Удобная.

Кантор с мрачным видом срифмовал еще несколько вариантов, все с непечатными корнями, и ворчливо добавил:

— Я не об этом конкретном слове, а вообще о словах такого типа.

— Кончайте дискуссию, филологи непризнанные! — оборвал его Жак. — Хотели лепить — так лепите!

Спустя минут десять перемазанный тестом король торжественно возгласил, что Торо был прав насчет душевного равновесия. И еще — что ему нравится лепить пельмени.

— Раз вы так считаете, — послушно согласился Жак. — Только есть вы их будете сами. Те, что налепили.

— С удовольствием, — не отступил король. — А на что это ты намекаешь? На то, что я их плохо слепил? Может, не так хорошо, как ты, но все же лучше, чем Кантор.

— Врете, — возразил Кантор, хотя на самом деле особой разницы между своими и королевскими изделиями не видел. — Чем это мои хуже ваших? Намного лучше. Они ровные и круглые, а у вас на жаб похожи.

— Боже, — Жак возвел глаза к потолку, — за что ты мне послал этих двух пьяных кулинаров?

— Грешен, наверное, — поддел его король. — Ни за что Бог не наказывает даже таких шалопаев, как ты. Вот придет Тереза, мы у нее спросим, она знает за что. Кстати, ты когда женишься, негодник?

— Ваше величество! — обиделся Жак. — Мстить низко и неблагородно!

— Слышишь, Кантор, — пропустив мимо ушей последнее замечание, развил тему король. — Мы с тобой не просто два пьяных оболтуса, мы — кара Божья! Ты осознаешь торжественность момента?

— Интересно, — проворчал Кантор, на полном серьезе вдумываясь в суть греха и божьей кары. — Артуро Сан-Барреда — тоже Божья кара?

— Это кто? — приостановился король. — Что-то знакомое…

— Во допились! — негодующе воскликнул Жак. — Память начала отказывать! Это Ольгин новый хахаль, который почему-то очень понравился Элмару и столь же сильно не понравился Азиль. Я, кстати, не могу понять почему.

— Потому, что Элмар — доверчивый! — пояснил Кантор.

— Да я не то, в общем-то, имел в виду… — растерялся Жак. — Мне он тоже показался вполне нормальным парнем, и я как раз не мог понять, что в нем категорически отталкивает Азиль, а сама она, как всегда, объяснить не может.

— Да он сволочь! — взревел Кантор, забыв о благих намерениях помалкивать о своих неприятных переживаниях. Ну, пьяный, что еще сказать… — Он падла! Он ворюга и мерзавец!

— Вспомнил! — поднял палец король, останавливая поток ругательств, которых у Кантора хватало всегда, особенно для Артуро. — Во времена правления Лиги Закона и Порядка в Мистралии был такой полковник Сан-Барреда, кажется, он руководил тайной полицией или был особо доверенным помощником Блая… После переворота Мануэль дель Фуэго лично повесил его на фасаде управления полиции, если я не ошибаюсь.

— Ну да, — подхватил Кантор. — Артуро — его сын. И такая же сволочь, как папаша!

— Ольга в курсе? — поинтересовался король, обратив расфокусированный взор на своего шута.

— А я почем знаю? У нее и спросите, — отозвался тот. — Но, скорее всего, знает. Артуро ей неоднократно жаловался на свою тяжкую судьбу, наверное, и о том, как осиротел, тоже поплакался. Мне кажется, за то она его и прилюбила. Любит она страдальцев, я заметил.

— Неправильно, — возразил король. — Она не страдальцев любит, а всегда всерьез принимает чужие откровения. Ей кажется, что если человек раскрывает перед ней душу, то он выказывает ей особое доверие, на которое надлежит как-то отвечать. И с тобой, товарищ Кантор ей этого очень не хватало. Нет у тебя привычки плакаться на судьбу и жаловаться на жизнь, не любитель ты развозить сопли. А если бы ты хоть раз поведал ей о том, что тебе довелось пережить, Артуро со своими страданиями стал бы мелок и жалок. Какая-то странная ирония в этом присутствует, вам не кажется, господа?

— Не дождетесь, — ощетинился Кантор, — чтобы я сражался за даму с придурком Артуро, доказывая, что я несчастнее, чем он!

В том, что он действительно несчастнее, даже сомнений не возникало. Как раз в процессе лепки пельменей голова наконец обнаружила избыток спирта в организме и высказала свое к этому отношение.

— Да кто тебя заставляет, — пожал плечами король, откладывая очередной корявый пельмень. — Это было исключительно теоретическое рассуждение. Хотя твое положение, на мой взгляд, не безнадежно. Ну, связалась твоя девушка по глупости с каким-то страдальцем, пока тебя не было, это еще ничего не значит. Может, она его тут же бросит, как только тебя увидит. Все-таки не забывай, что вы с ней повязаны проклятием и никакой Артуро не заменит ей тебя. Вопрос времени. И, если честно, я тебе опять завидую.

— Ну, перестаньте, — вмешался Жак. — Что бы вам там ни ляпнула разгневанная королева, не стоит обижаться на беременную женщину. Они вообще нервные и плачут от любой ерунды. А уж к тому, что Кире каждый день чего-нибудь веселенькое в голову шибает, вы должны были уже привыкнуть. Ну, посидит, подумает, поймет, что спорола глупость, и помиритесь. Кстати, вы так и не сказали, что у вас с ней случилось.

— Ты пельмени давай вари, — нагло ушел от ответа король. — Мы уже налепили пятьдесят четыре штуки.

— Вы думаете, это много? Я один штук сорок съем.

— Но в кастрюлю больше трех десятков не влезет, так что первую партию уже пора варить. Занимайся. А мы еще налепим… вот, пятьдесят пять…

— Ваше величество, — начал Жак, — давайте вы не будете портить продукты, а лучше сходите наверх и принесете воды.

— А почему наверх? У тебя что, в кухне воды нет?

— Вообще есть, но сейчас я как раз кран разобрал… Хотел кое-какие усовершенствования внести… А собрать не успел. Так что вода в ванной. Только не упадите на лестнице, государство этого не переживет.

— По-твоему, я настолько пьян, чтобы упасть? — обиделся король и тут же ухватился за ведро. — Да я практически трезвый. Признайся, ты что, самогон разбавил, чтобы я напиться не мог? Вредитель! Сейчас пойду и сам найду покрепче…