Алла Белолипецкая - Орден Сталина

12

Отец дожидался возвращения Коли не в своем служебном кабинете – на улице, в смысле – на территории Кремля. Юношу поразило, каким бледным и постаревшим его отец выглядит.

– Всё хорошо, папа, – с полдороги проговорил Николай. – Не волнуйся, всё хорошо…

– Слава богу, ну, слава богу… – Отец произнес это с таким истовым чувством, что Коле показалось: сейчас он осенит себя крестным знамением; но этого сталинский сановник позволить себе не мог.

Кроме того, ему нужны были подробности.

– И что сказал тебе товарищ Сталин? – поинтересовался Колин отец, понизив голос, хотя в кремлевском дворе, по которому они теперь шли, никакой прослушки явно быть не могло.

– Товарищ Сталин меня наградил, – совершенно серьезно сказал Николай.

– Чем? – От изумления Колин отец чуть не споткнулся на ровном месте, застыл столбом. – Орденом?

– Да, – Коля кивнул – по-прежнему без малейшей улыбки, – орденом Сталина.

– Всё шутишь! – Сановник рассмеялся, покрутил головой. – Такого ордена не существует.

– Существует, – произнес Скрябин твердо, – только мало кому удавалось получить его от Иосифа Виссарионовича. Я – один из немногих счастливых кавалеров. Товарищ Сталин вынес по моему делу частное определение: пока что я буду ему полезен живым и на свободе.

Вместе с отцом Коля вошел в его квартиру, и тут сановник вдруг хлопнул себя по лбу:

– Чуть не забыл! Тебе, сынок, звонил из больницы Семашко твой друг, Кедров. Два раза звонил. Сказал: ему крайне необходимо с тобой переговорить. Оставил телефон – больничный, конечно, но друга твоего позовут. Там, возле аппарата, лежит бумажка с номером.

И Николай кинулся звонить.

Миша взял трубку сам, после первого же гудка – как видно, ждал у телефона.

– Алло… – натужно произнес он.

«Психует Мишка», – решил Скрябин и бодро выкрикнул в трубку (отец стоял рядом, даже не подумал отойти):

– Ну, как ты там, больной? Всё в порядке? Наши дела благополучно улажены, если тебя это…

Но Миша перебил его:

– Слушай, Колька, чего скажу…

И по одному только его голосу: примороженному, словно у Кедрова едва ворочался во рту язык, – Коля понял, что собирается сообщить ему друг, еще до того, как тот выдал свою сенсационную новость.

Некоторое время Скрябин слушал Михаила, не говоря ни слова в ответ, только косился на отца; но тот всё не уходил. И потому Коля, вздохнув, произнес в конце концов:

– До завтрашнего утра ничего не предпринимай. Сиди в своей палате, даже в уборную не выходи. Пусть сестра принесет тебе «утку». А завтра я приеду, и мы все обсудим.

Глава 16

Наследники

25–26 июля 1935 года. Москва.

24 сентября 1541 года. Зальцбург

1

Глеб Иванович Бокий, мужчина пятидесяти шести лет, с умными недобрыми глазами, с худым и хищным лицом, вечером 25 июля отчетливо сознавал, что пробил его звездный час. С самого февраля 1917 года он оставался в «Ярополке» на вторых ролях при своем более удачливом сопернике, даже после того, как в 1921 году возглавил Специальный (так называемый – шифровальный) отдел ОГПУ – затем НКВД.

А между тем собственные заслуги перед «Ярополком» Глеб Иванович ставил неизмеримо выше заслуг своего начальника. Разве не он, Бокий, стал организатором Красного террора в Петрограде и в Северном регионе России, чтобы ликвидировать все ниточки, которые могли привести от организаторов проекта к товарищу Сталину? Разве не Глеб Иванович самолично подписал смертный приговор единственному остававшемуся в живых отцу-основателю «Ярополка» – Николаю Михайловичу Романову? Разве не он предложил расстрелять великого князя якобы в порядке ответа на убийство в Германии Карла Либкнехта и Розы Люксембург – чтобы никто во веки веков не доискался истинной причины его смерти? И его расстреляли – несмотря на происки с помилованием! А после всего этого Глебу Ивановичу приходилось из кожи вон лезть, дабы заслужить снисходительное одобрение… ну, того человека – его так называемого друга. С легкой паникой Бокий вдруг осознал, что никак не может вспомнить имя руководителя «Ярополка» – который вчера днем пропал куда-то, и с тех пор товарищ Сталин не мог его доискаться.

В том, что мерзавец пропал, переместившись на тот свет, Глеб Иванович практически не сомневался. И гадал только: кто именно помог ему осуществить это перемещение?

И вот теперь, вызвав его – его, Глеба Бокия! – Хозяин без обиняков объявил:

– Известный вам Семенов к своим обязанностям уже не вернется. – Сталин сделал паузу, а у Глеба Ивановича на лице явственно выразилось облегчение; он чуть было не воскликнул: «Так вот же, вот как его звали!..» – И теперь проект «Ярополк» возглавите вы, товарищ Бокий.

Худое лицо чекиста на миг озарилось неистовой радостью, но тотчас он со своими эмоциями совладал, произнес твердо:

– Есть возглавить проект, товарищ Сталин!

Хозяин поглядел на посетителя вроде как иронически. «Готовит мне какую-то пилюлю!» – мелькнуло в голове у Глеба Ивановича; и опытный лубянский аппаратчик не ошибся.

– С этого момента целью проекта будет вот что… – Хозяин произнес довольно длинную тираду, в которой раз пять или шесть встречалось словосочетание так называемые инициаторы, и не менее десятка раз – так называемые двоедушники. – Все остальные исследования должны быть подчинены этой цели. Вам, как главе проекта, будет присвоено звание комиссара госбезопасности 3-го ранга. И вы сможете привлечь к работе новых сотрудников – по своему усмотрению. Однако прошу вас учесть одно мое пожелание: включить в проект Скрябина Николая Вячеславовича. Конечно, не сейчас – через год, когда он окончит курсы Главного управления госбезопасности. У меня есть предчувствие, – на этом слове Хозяин сделал ударение, но опять же – ироническое, – что Скрябин со временем может стать одной из ключевых фигур проекта «Ярополк».

Сталин даже не стал уточнять, известно ли Глебу Ивановичу о том, кто такой Николай Скрябин.

«Неужто мальчишка ухитрился прикончить того?» – сам себе не веря, подумал Бокий и даже не понял, что имя бывшего главы «Ярополка» вновь вылетело у него из головы.

2

Николай не пошел сразу на улицу Герцена. Во-первых, он не был уверен, что к нему не приставили наружное наблюдение. Во-вторых, он хотел забрать одну вещь из своей комнаты в квартире на Моховой. И, наконец, он собирался кое с кем конфиденциально переговорить.

Тот, с кем Николай беседовал за дверью своей комнаты, запертой на ключ, настолько изменился внешне с момента их первой встречи, что мало кто узнал бы в нем теперь крохотное существо из хрустального яблока. Тогда, под землей, он, вероятно, в последний раз принимал причудливый облик, в котором его некогда запечатлел иллюстратор книги великого Парацельса. Теперь давешний гном выглядел почти обыкновенно: он подрос, прибавил в весе, и телосложение его сделалось почти нормальным – хотя и не для взрослого, конечно, человека. Да и костюмом он разжился вполне современным. В темной пиджачной паре, в белой рубашке с галстуком он легко мог бы сойти за циркового лилипута. Впрочем, он при желании мог сойти за кого угодно – недаром Миша Кедров увидел его в образе крохотной старушонки.