Алла Белолипецкая - Орден Сталина

– Не только скажу, но и покажу его вам. – И Коля вытянул из-под стопки фотографий листок бумаги: пожелтевший и когда-то наверняка свернутый во много раз.

Сталин взял бумагу, и как будто короткая судорога пробежала по его лицу: он тоже знал этот почерк.

9

Великий князь Николай Михайлович был привилегированным узником. В камере, которую он занимал в Петропавловской крепости, имелись стол, стулья, чернильница и ручка. Даже ту тетрадь в кожаной обложке, которой суждено было стать последним из его дневников, у него не отобрали. Оно было и понятно: новые хозяева «Ярополка» рассчитывали заполучить все до одной его записи.

И это, похоже, более всего тревожило великого князя. А между тем тревожиться он должен был бы совсем о другом. Слишком уж сытно его накормили сегодня утром, слишком уж старательно отводил глаза надзиратель, принесший ему еду… Даже кот Николая Михайловича – белый пушистый красавец, – и тот, казалось, чувствовал неладное. Он сидел на краю подоконника в позе, выражавшей крайнее напряжение, и даже не отмахивал хвостом по своему обыкновению.

Великий князь взглядывал время от времени на своего любимца – но смотрел на него, явно думая о другом. Сидя за столом, он выводил на последней странице своей тетради:

Потусторонние сущности, коим даже названия нет (я решил называть их для себя словом инициаторы), хлынули сюда.

Тут Николай Михайлович прервался; видение – на удивление схожее с реальностью – посетило его. Он, как наяву, увидел перед собой человека в длинных одеждах, с коричневым от загара лицом, с глубокими поперечными морщинами на лбу. Человек этот – ему можно было дать и сорок лет, и семьдесят, – произнес что-то на неизвестном великому князю языке. Но Николай Михайлович взял с собой переводчика и незамедлительно услышал те же слова по-русски:

– Им нужно пятьдесят лет. Два года и четыре цикла по двенадцать, – вот что сказал тибетский монах, к которому великий князь добирался почти четыре месяца.

А затем видение исчезло так же быстро и внезапно, как появилось. Так что перо великого князя лишь на миг зависло над бумагой, а затем он продолжил писать – мелким твердым почерком:

Инициаторы выбирают детей, чья воля еще слаба, или тех, кто отпал от своей исконной Церкви, и овладевают их душами. Существ, которыми эти несчастные становятся, прежде именовали в народе словом двоедушники…

И Николай Михайлович, изо всех сил стараясь сдерживать свой гнев – не на большевиков он гневался, на самого себя, рассказал о том, для чего именно двоедушники понадобились Той стороне. Едва только он закончил, как по коридору каземата загрохотали тяжелые шаги. Второпях великий князь вырвал исписанный лист из своей тетради, свернул его в несколько раз и позвал кота:

– Вальмон, иди сюда!

10

– Следовало предположить, что именно для этого всё и затевалось, – сказал Сталин; он сидел, положив ладонь на дважды перечитанное им письмо великого князя. – А от пятидесяти лет теперь осталось только восемнадцать… – И тотчас, без перехода, Хозяин спросил: – Сколько вам лет, товарищ Скрябин?

– Девятнадцать, – соврал Коля, страшно смутился и добавил: – Исполнится шестнадцатого декабря.

– Стало быть, у вас тоже день рождения в декабре, – констатировал Иосиф Виссарионович и вновь без всякой преамбулы задал вопрос: – И что можно Врагу противопоставить?

– Что касается двоедушников, то тут, боюсь, что-либо противопоставить очень сложно, – сказал Коля. – Эти создания будут до конца действовать в рамках инициативы, которую им навязали. Даже их смерть не навредит инициаторам. Те – суть чистая энергия, и вместо одного реципиента они немедленно найдут другого. Единственный способ борьбы – перекрыть инициаторам канал связи: заделать кладязь. Но для этого потребуется оружие невиданной силы. Например, такое, как пушка Филиппова. Нет ли возможности получше изучить его разработки?

Еще до того, как Хозяин заговорил, Скрябин по одному его мимолетному выдоху понял, что тот скажет.

– Нет, – произнес Сталин, – такой возможности не имеется.

«Карлик, – только и подумал Николай, – он изъял из бумаг инженера самую главную их часть – чертежи и расчеты. А уж остальное дозволил забрать Кобе…»

– Тогда, – проговорил юноша вслух, – придется создать сверхмощную бомбу – такую, какой человечество пока не обладает. И вдобавок – обнаружить местонахождение кладязя, который, похоже, постоянно перемещается. Конечно, это задачка со всеми неизвестными… Разве что решить ее помогут те, на кого собирал досье Григорий Ильич Семенов.

Некоторое время они со Сталиным молча сидели друг против друга. Потом Хозяин произнес:

– Похоже, о Семенове помним теперь только мы с вами. Может, всё дело в том, что мы оба видели того посланника – карлика?

«Неужто все остальные позабыли о Григории Ильиче?» – изумился Коля, но, уж конечно, не стал брать под сомнение слова Хозяина. Чуть подумав, юноша произнес:

– Полагаю, тут иная зависимость. Мы по той же причине смогли запомнить Григория Ильича, по какой сумели увидеть почтальона. Эти сущности далеко не всем показываются на глаза.

Сталин хмыкнул, но видно было, что эти слова ему понравились.

– Вы не рассказали мне, – проговорил он, – как Семенов закончил свою жизнь, и не объяснили, что именно эти папиросы делают с людьми. Я ведь сам – курящий человек, мне интересно, что могут мне подсунуть. – На лице Хозяина Коля не увидел даже намека на улыбку: человек в светлом кителе был абсолютно серьезен.

– Хорошо, обо всём – по порядку.

И Николай принялся рассказывать о своем подземном приключении. Когда он закончил, Хозяин кивнул, словно чего-то подобного и ждал.

– Уточняющий вопрос. Когда именно его не стало? – Он указал трубкой на фотографический портрет Семенова. – Можете точно назвать мне время?

– Вчера между шестью и семью часами вечера, – не задумываясь, ответил Николай.

Сталин откинулся на стуле, и лицо его приняло – поразительное дело! – умиротворенное выражение. Скрябин ожидал чего угодно, только не этого. Неудивительно: ни один человек на свете не ведал, что вчера вечером – примерно без четверти семь, – выматывающая тревога, более двух месяцев терзавшая Сталина, вдруг пропала. И он испытал одно из самых счастливых мгновений в своей жизни – мгновение освобождения от страха. Только до сего момента не знал, какое именно событие его вызвало.

– Хорошо, что вы и это запомнили, – сказал Хозяин и посмотрел на три пачки папирос, лежавшие в Колиной папке.