Елена Асеева - По ту сторону Солнца. Часть первая

Глава тридцать вторая

Прожив на Велесване ровно колоход, включающий в себя шестьсот восемьдесят суток, Даша основательно привязалась к этой планете, велесвановцам и стала неотъемлемой частью Аруна Гиридхари. Ее нынешние чувства к ассаруа можно было сравнить с теми, что она испытывала к земным родителям ее человеческого тела. Впрочем, ноне они имели большую физическую привязанность за счет идентичности информационных кодов и, одновременно, сочлененность в понимание данного явления, когда и малая ее неприятность болезненно переживалась негуснегести.

После той памятной ночи на озере Ананта-Сансар, где Арун Гиридхари беседуя с Дарьей, вместе встретили восход Рашхат, а после почти целый день она (под неусыпной заботой ассаруа, Ури и рабов) отсыпалась в лесном гроте, нарочно для того сооруженном недалече, фантасмагория приходила очень редко. И если все-таки наступала, была связана только с новым этапом жизни юного авгура, словно ночь, проведенная подле озера, принесла ему понимание важности расы велесвановца, отодвинув на задний план все несущественное, к которому теперь относились солнечники и даже Пашка.

Однако та ночь так и не смогла притупить тоски о сыне, и Даша продолжала скучать, думать, а порой и говорить о нем с негуснегести. Эти разговоры ассаруа хоть и не любил, тем не менее, не пресекал. Видимо, таким образом, Арун Гиридхари давал собственному ссасуа выговорится, доверится, а ему успокоить, поддержать, а значит и отвлечь. Он, как и дотоль, был исключительно внимателен в обучение Дарьи, всегда предельно ясно отвечая на ее вопросы, даже если они изливались потоком, стараясь отучить от ругательств, использования грубых слов. И тут действуя не столько указаниями, сколько уговорами, объяснениями, мягкими наставлениями, чем никогда не вызывал противоборства в ссасуа, а вспять того получал безоговорочное подчинение и любовь. Потому Даша степенно отучилась использовать в перундьаговском языке ругательства, вульгарные, но даже и грубые слова. Очень редко выплескивая отдельные из них в минуты гнева, и то в основном в направление себя. Ибо, несмотря на стабильное обучение, даже к концу колохода, довольно-таки плохо говорила по-велесвановски, тем словно вновь оправдывая когда-то носимое на Земле величание запоздалая, заторможенная, набирающая знаний медленно.

Впрочем, это не мешало Дарье познавать, проявляя любознательность во всех остальных аспектах знаний. Потому она знала такие вещи, об оных не был осведомлен даже Самир. Ведая, к примеру, что первым в соседних гиалоплазматических Галактиках Джиэйсиу и Ланийкдан побывал Арун Гиридхари. И именно он, также первым, сумел встретиться с созданиями, держащими в тех Мирозданиях власть. Так-таки это Аруну Гиридхари удалось наладить мирные отношения с созданиями (которые величали себя схапатиху) данных Галактик, заручиться их поддержкой в торговых связях. Со слов ассаруа схапатиху имели в сравнение с созданиями, населяющими Веж-Аруджан, и существами гиалоплазматических Галактик внушительные размеры, так как являлись творцами последних, как и самих составляющих Джиэйсиу и Ланийкдан.

Даша опять же (хоть и примерно) представляла теперь, как происходит работа велесвановца внутри гиалоплазматических Галактик, когда ведущий космическое судно Веж-Аруджана называемое кхагел састрам, и впрямь как лоцман занимал место на его носу. Данная округлая площадка — ёдри, освобожденная от каких-либо стен, позволяла велесвановцу не только соприкасаться с гиалоплазмой Галактики, но и с легкостью отыскивая нить движения вести по ней судно, или прокладывать новую нить по ивереню окружающих материальных или нематериальных явлений.

Несмотря на собственную заторможенность в познание велесвановского языка, который по традициям бурсак обязан был освоить к концу колохода и с тем получить новое имя, фантасмагория Дарьи оказывалась очень полезным источником информации о грядущем. Не раз, направляя действия Аруна Гиридхари в удачное русло, отводя неприятности и, одновременно, отстаивая политику мирного невмешательства. По этой причине не только негуснегести, но и остальные велесвановцы, не говоря уже о халупниках и рабах, отводили юному авгуру особое место на планете. Потому ссасуа Аруна Гиридхари получал не только молоко, хлеб и мед, но и сметану, сыр от ерьгловцев и перундьаговцев. Не просто заказываемые для него дайме расы асгауцев Хититами Сетом, когда-то спасенным от смерти, но и доставляемые по просьбе самого негуснегести.

Об удивительных способностях юного авгура, столь четко видевшего грядущее, теперь было известно не только дайме асгауцев, но и князю перундьаговцев руксам Баоша Ялись Дьаг, и хану перундьаговцев аз-Елень Велий Дьаг (абы власть на планете Перундьааг была распределена между гражданским и военными силами). Знали о способностях ссасуа Аруна Гиридхари император планеты Сим-Ерьгл Ярам Нишсмасру Волынеец, калифф таусенцев Фухуфухуо Хао, верховный правитель звероящеров НгозиБоипело Векес, пречистый канцлер-махари тарховичей Врагоч Вида Вышя и даже сам амирнарх Раджумкар Анга ЗмидраТарх. В удаленной беседе с Аруном Гиридхари он не раз интересовался развитием и самочувствием Даши, чего ранее в отношении никого из велесвановцев никогда не делал.

Чем весьма удивил негуснегести!

Удивил и несколько встревожил. Ибо данная осведомленность о юном авгуре, обобщенно правителей высокоразвитых рас, указывала на то, что на планете Велесван находятся достаточно много соглядатаев, устройств шпионящих за велесвановцами.

Сегодня была необычайная ночь.

Если говорить в отношение Даши необычайно для нее волнительная, так как вопреки плохому знанию велесвановского языка последней, Арун Гиридхари принял решение провести обряд имянаречения. Считая, что упущения в изучение языка связаны не с заторможенностью диэнцефалона юного авгура, а с тем, что сами занятия проводятся много реже, чем у иного бурсака, вследствие импульсивности организма и протекающих фантасмагорий.

Ноне была очень темная ночь, ведь обряд имянаречения проводился только в темное время суток. Отчего, вышедшая из прохода храма на причал озера Дана, Дарья враз остановилась. Сам храм сейчас словно отражал от своей полупрозрачной поверхности фиолетовые цвета, а хрустальная статуя негуснегести, восседающая сверху на нем, сияла насыщенными зелено-сизыми оттенками, даже пригасив коричневые полутона. Это происходило оттого, что небосвод являл лиловую синеву, зрительно уменьшив в ней видимость рыхлых окоемов Перундьаг. Как всегда из вскинутых вверх рук, согнутых в локтях и развернутых ладонями к небу, статуи изливались потоки воды, скатывающиеся со стен храма, попадающие, как сразу в озерную воду, так и на хрустальный, прозрачный пирс. Впрочем, некие капли, отдельно летящие, падая в воду или на широкие, сизо-зеленые листья с загнутыми вверх краями, или на сомкнутые грушевидные соцветья замирали на них, походя своим мерцанием на крупные звезды, переливающиеся всеми цветами радуги, присущей планете Земля, Солнечной системы.