Фрэнк Герберт - Дюна. Первая трилогия

И — уже далеко не в первый раз — барон подумал о том, придет ли когда-нибудь время, когда можно будет как-нибудь обойти Гильдию, а то и вовсе обойтись без нее. Гильдия хитра: сперва берет ровно столько, сколько можно взять без особых возражений клиента… ну а потом клиент оказывается у нее в руках, и уж тут — плати, плати и плати…

Причем всегда самые немыслимые запросы Гильдии связаны именно с военными операциями. «Наценка за риск», как называют это приторно-услужливые и скользкие агента! Гильдии. А стоит умудриться внедрить своего агента в Гильд-Банк — они подсовывают в ответ двух своих… -

Невыносимо!

— Значит, доход, — повторил Раббан:

Барон сжал руку в кулак:

— Дави, души, выжимай!

— И, пока мне удается выжимать из них доход, я волен в остальном делать все, что хочу?

— Абсолютно все.

— Пушки, которые вы привезли сюда, — с надеждой спросил Раббан, — нельзя ли их…

— Пушки я увожу, — отрезал барон.

— Но вы же…

— Эти игрушки тебе не понадобятся. Они были хороши как сюрприз — а теперь толку от них будет мало. Как металл они нужнее. Они бесполезны против щитов, Раббан. Все дело в неожиданности. Было нетрудно предсказать, что люди герцога укроются в пещерах. И наши пушки просто закупорили их там…

— Но фримены как раз не пользуются щитами.

— Можешь, если хочешь, оставить себе часть лучеметов.

— Да, милорд. И — я получаю свободу действий?

— До тех пор, пока можешь выжимать доход… Раббан растянул губы в зловещей и самодовольной улыбке.

— Это я совершенно ясно понял, милорд.

— «Совершенно ясно» ты не понимаешь ничего, — пробурчал барон. — Так что давай договоримся с самого начала. Все, что ты понимаешь, все, что тебе нужно понимать, — это как исполнять мои приказы. Ты когда-нибудь думал, что на этой планете живут пять миллионов человек?

— Разве милорд забыл, что я уже был здесь его регентом-сиридаром? И если милорд простит поправку — эта цифра скорее всего занижена. Очень трудно сосчитать все так вот разбросанное по впадинам и котловинам население. А если считать еще и фрименов…

— Фрименов учитывать не стоит!

— Простите, милорд, но сардаукары придерживаются противоположного мнения…

Барон помедлил, в упор глядя на племянника.

— Что ты об этом знаешь?

— Прошлой ночью, когда я прибыл, милорд уже изволил отдыхать. Я… э-э… взял на себя смелость связаться кое с кем из моих… э-э… прежних помощников. Они служили проводниками сардаукарам и сообщают, что к северо-востоку отсюда фрименская банда подстерегла в засаде отряд сардаукаров и полностью его уничтожила.

— Уничтожила отряд сардаукаров?!

— Да, милорд.

— Невероятно!

Раббан пожал плечами.

— Фримены уничтожили сардаукаров! — скривившись, повторил барон.

— Я лишь довожу до вас то, что мне доложили, — ответил Раббан. — Мне также сообщили, что все та же банда фрименов до того захватила знаменитого Суфира Хавата, любимца герцога…

— Ах-х-ххх…

Барон, улыбаясь, покивал.

— Я верю докладу, — сказал Раббан. — Вы просто не представляете, сколько хлопот доставляли эти фримены…

— Может быть. Только твои люди видели не фрименов. Это наверняка были обученные Хаватом бойцы Атрейдесов, переодетые фрименами. Это — единственное разумное объяснение.

Раббан снова пожал плечами:

— Ну, сардаукары, во всяком случае, сочли их фрименами. И уже начали погром с целью истребить всех фрименов поголовно.

— Вот и прекрасно! — Но…

— Сардаукарам будет чем заняться. А мы скоро заполучим Хавата. Я знаю это! Я это чувствую! Ах, какой день! Какой день! Сардаукары гоняются по пустыне за никому не нужными шайками этого отребья — а мы получаем самый ценный трофей!

— Милорд… — Раббан нерешительно нахмурился. — Милорд, я всегда чувствовал, что мы недооцениваем фрименов, как их число, так и…

— Забудь о них, мальчик. Они не в счет. Нас должны заботить города, поселки… Ведь там живет много людей, а?

— Очень много, милорд.

— Вот они-то меня и беспокоят, Раббан.

— Беспокоят вас?..

— О… положим, о девяти десятых и говорить не стоит. Но во всяком стаде, знаешь ли… Например, Малые Дома и все такие прочие… люди с излишним самомнением, которые могли бы затеять что-нибудь опасное. К примеру, если кто-нибудь из них вырвется отсюда с историей о том, что здесь произошло, я буду в высшей степени недоволен. Ты имеешь представление о том, насколько я могу быть недоволен?.. Раббан только сглотнул.

— Прежде всего возьми заложника от каждого Малого Дома, — велел барон. — Все, что должны знать за пределами Арракиса, — это что произошла обычная междоусобная война двух Домов. И никаких сардаукаров, ясно? Герцогу, как положено, предложили четверть имущества и высылку — но бедняга погиб от несчастного случая прежде, чем успел принять мои условия. А ведь уже собирался их принять! Вот и всё. А любой слух о каких-то сардаукарах на Арракисе достоин лишь осмеяния.

— Как угодно Императору, — кивнул Раббан.

— Да, именно. Как угодно Императору.

— А что насчет контрабандистов?

— А кто поверит контрабандистам? Их терпят — но им не верят. Впрочем, на всякий случай попробуй кое-кого из них подмазать… ну и принять другие необходимые меры. Не мне тебя учить — какие…

— Да, милорд.

— Итак, вот все мои инструкции относительно Арракиса, Раббан: доход — и твердая рука. Никакого снисхождения! Считай этих недоумков теми, кто они есть — рабами, которые завидуют своим хозяевам и только и ждут, чтобы представилась возможность для мятежа. И — ни намека на жалость или милосердие!..

— В одиночку — истребить население целой планеты? — спросил Раббан.

— Истребить? — Удивление барона выразилось в резком повороте его головы. — Кто сказал — истребить?!

— Н-ну… я понял так, что вы хотите заселить Арракис заново, и…

— Я, племянничек, приказал «выжимай», а не «уничтожай». Не расходуй людишек понапрасну — лишь приведи их к полной покорности. Ты должен стать хищником, мой мальчик.

Барон улыбнулся совсем по-детски — на пухлых щеках появились младенческие ямочки.

— Хищник никогда не останавливается. И ты не давай пощады, не останавливайся. Милосердие — это химера. Желудок отбросит его голодным урчанием; горло — хрипом жажды. Вот и будь всегда алчен, голоден и жаждущ, — барон погладил свое нежащееся в силовой подвеске тело, словно составленное из жировых шаров, — как я.