Ник Перумов - Алмазный меч, деревянный меч (Том 1)

«Он поведет нас через Тьму», — вдруг припомнилось ей.

Да, Тьма была. Спокойная, невозмутимая, затопившая корни скал, омывающая их, ждущая — но без алчности, без кровавого вожделения, без нетерпения; просто смотрела, укрывая, точно плащ, спрятанный в ее глубинах невидимый клинок. Тави не сомневалась — Сидри тоже видел эту Тьму, когда ворожил еще в Хвалине. Но это была Тьма из мира гномов, Тьма, не совсем ему чуждая; мог ли он увидеть что-то в этой темноте? Осталась ли она закрытой и для него? Или?..

Она осторожно балансировала на самой грани темного моря. В толще скал смутно угадывалась тонкая паутина тоннелей, далеко-далеко, возле самого выхода, смутно мерцали несколько огоньков — Привратный Лагерь искателей; там пережидали Ливень самые жадные, не успевшие покинуть Хребет Скелетов до начала дождей. А еще дальше царило гнилостно-зеленое омерзительное Ничто — Смертный Ливень, гасящий все и всяческие заклятья, непроницаемый для магии, неодолимый, непобедимый…

Ничего похожего на недавнее видение. Ни скандирующего хора, ни бьющегося сердца чужой Силы. Все ушло, скрылось, подернулось непроницаемой пеленой; все так напугавшее ее в прошлое погружение бесследно исчезло. Осталась только пелена.

Она вздохнула и открыла глаза. Прорываться вниз силой смысла не имело.

— Тави! Ты что-то видела?

— Нет, Кан, нет. Только пустоту… и Тьму, ничего больше.

— Мне это не нравится, — угрюмо бросил Вольный. — Нас не нанимали драться с пустотой. Где враг, я вас спрашиваю?

— Будет тебе враг, — подал сверху голос Сидри. — Все тебе будет. Давайте-ка трогаться…

…Каменная труба стала почти совсем отвесной. Тави ползла, расставив руки и ноги, упираясь сапогами в стены. Ей казалось — вся она изойдет сейчас кровавым потом. И, когда тоннель внезапно кончился и все трое дружно повалились на гладкий отполированный пол, ни она, ни Кан даже не смогли поверить, что изматывающая дорога через плоть скалы кончилась.

— Перемычка, — прохрипел гном. Первым поднялся на ноги, пристроил огрызок факела в железное кольцо на стене.

Тави осмотрелась. За их спинами в ровной, гладкой стене зияла узкая щель пролома. Небольшой овальный зал без окон, обычный для гномьих владений, по стенам — каменные барельефы, их гномы предпочитали и живописи и скульптуре, почитая первую недолговечной, а вторую — бессмысленно трудоемкой. Юная волшебница нашла силы подняться, зажгла новый факел и подошла поближе.

Первый барельеф. Какая-то торжественная процессия. Закованные в броню гномы-воители (любой из нынешних владык, не моргнув глазом, отдал бы половину своей казны за самую скромную и неказистую из изображенных броней; да, да, здесь были те самые знаменитые «живые латы», делавшие носившего их почти неуязвимым) вели колонну понурившихся ободранных пленных в цепях и колодках. Барельеф был вытесан с потрясающей точностью, различались даже самые мелкие детали; Тави хватило одного взгляда, чтобы понять — пленные были народом Дану.

— Вот это да… Сидри, что ж ты молчал?! Это сколько ж им лет?!

Гном подошел, мельком глянул, недовольно дернул округлой щекой.

— Вот уж воистину древность… Было такое, заратились мы с Дану… мало что под корень друг друга не извели…

— «Мало что не извели!» — передразнила его Тави. — Именно что извели! Почему люди на Берегу Черепов высадиться-то сумели, а?

Сидри пробурчал что-то неразборчивое.

— Великие силы, никогда в жизни этого не видела… и никто ведь не видел…

— Перемычка была замурована, — нехотя буркнул гном.

— Это понятно, что замурована… нет, нет, Кан, смотри — это ж взятие Аэллы!

Громадный барельеф во всех деталях живописал кровопролитное сражение. В самой середине ощетинившийся копьями хирд гномов, словно таран, ломал рассыпной строй Дану; справа и слева два других хирда, поменьше, заходили во фланг и тыл обороняющимся. На заднем плане виднелись стены лесной крепости — громадные, сросшиеся стволами деревья, из крон которых густо летели стрелы; мастер с удивительным искусством сумел передать эту наполненность воздуха свистящими древками.

— Да, взятие Аэллы, — кивнул Сидри. — Эти данские дубы, — он ткнул пальцем в составлявшие стену деревья на барельефе, — они ведь совершенно не горят, и таранами их не сломаешь. Умылись тогда кровью… но крепость-таки взяли, — с нескрываемой гордостью закончил он.

— А зачем? — не отрывая взгляда от барельефа, спросила Тави.

— Что «зачем»? Зачем брали? Так ведь война…

— А воевали из-за чего? — сердито бросила девушка. — Дрались-дрались, пока никого не осталось, а хумансы тут как тут… На Берегу Черепов ваш хирд нужен был, Сидри! А не под Аэллой…

Кан-Торог вытаращил на спутницу глаза, но ничего не сказал. Она говорила сейчас как истинная Вольная… но Вольной-то при этом не была!

Гном меж тем многозначительно пожал плечами.

— Все еще можно исправить, красавица. Все еще можно исправить.

— Это как же? — насмешливо поинтересовалась девушка.

— А это уж ты у Каменного Престола спрашивай, не у меня, — вывернулся Сидри. — Я что? Я свое маленькое дело делаю, исполняю, что приказали. Мне иного и знать-то не положено — чтобы к врагам ненароком не попало.

Тави не стала дальше расспрашивать. Остальные барельефы в деталях изображали другие моменты войны — разумеется, победоносные для гномов. Тут была битва при Ледяной Могиле, когда, как и возле Аэллы, три далеко разошедшихся хирда сдавили в страшных объятиях бившееся без строя, каждый за себя, воинство Дану, закончив дело небывалой резней и тысячами пленных; и моменты трехдневного сражения на Черном Мосту, когда неполных четыре сотни гномов до последнего удерживали переход через Черный же Провал, полегли почти все, но продержались, пока не подоспела помощь; и подвиг Вестри сына Марви, «взятого в плен, но не разомкнувшего уста ни под пытками, ни даже под магией», и еще многое иное.

— Дураки, — вполголоса сказала Тави. — Силы великие, какие же дураки…

— Это кто ж такие будут, красавица? — ласково поинтересовался Сидри.

— И вы, и Дану, — в сердцах бросила девушка. — До чего себя тогда довели, а? Сколько городов друг у друга порушили? Сколько воинов перебили? И — никто не победил. Точнее, победили хумансы. А хочешь знать, почему, Сидри? — Потому что они — свободны.

— Что за чушь, красавица?! — возмутился гном.

— Никакая не чушь. Дослушай до конца, прежде чем орать. И у эльфов, и у Дану, и у гномов, и у нас, Вольных, все на обрядах, традициях, установлениях. Кланы у Дану, рода и колена у гномов, дома у эльфов, дружины у Вольных. Все держится железно — теми самыми обрядами и обычаями. Дану никогда не придет в голову похитить невесту из враждебного клана, это немыслимо, запрещено всем строем жизни, преступники не укроются нигде, они перестанут быть Дану! Гному никогда не придет в голову переселиться на поверхность, махнуть рукой на Каменный Престол и сделаться землепашцем. Вольный никогда не сменит меч на заступ или на молот. Как мы говорим, как мы обращаемся друг к другу, как ведем дела — все согласно Обычаю. Мы негибки, Сидри, понимаешь? Вы бились с Дану из-за чести и славы, потому что кто-то когда-то на кого-то косо посмотрел. Верно?.. А хумансам это — пустой звук. Они гибки, они приспосабливаются, они меняются, их обычаи мягки и подвижны, они закрепляют только то, что им на пользу, они поступают сообразно «обстановке» и… выигрывают!