Екатерина Спасская - Кладбищенский фестиваль

— Значит, можно, потому что я именно это и…

— Не проявив, разве что, милосердия, — улыбнулась Сельмия. — Для тебя это должно было стать самым сложным испытанием. Потому что оно четко проводит грань между воином и убийцей.

— И?

— И вперед проходит только воин.

— Патетично, но и не к месту, — хмыкнул Рик.

— И значит, что я в тот раз была права.

— Можешь меня даже канонизировать.

— Убивая Стража, ты был не Аурелиусом, а Рамериком.

— Намекаешь, что у меня раздвоение личности?

— Скорее, на то, что ты не такой уж бессердечный циник, каким себя выставляешь.

— О, да, я милый и пушистый, — Аурелиус мимолетным жестом извлек из еще судорожно подрагивающего воздуха белый фламберг. — И, вот незадача, мне до ужаса надоело с тобой болтать. Сегодня ты не склонна делиться полезной информацией, поэтому пора прекращать этот фарс. Ты знаешь, зачем я пришел. Знаешь, что я не уйду с пустыми руками. И я слегка раздражен, потому что устал и хочу есть: в Кальтиринте прошел почти месяц, между прочим.

— Возвращайся-ка назад, — мягко проворковала Избранная Посвященная. — Ты ослаб, что неудивительно. Никто из тех, кого я знаю (Хранители Веселес не в счет), не дошел бы даже до гор. Тебе не победить меня в таком состоянии. Да и незачем так себя пытать. Ну не к чему такие жертвы, они просто не окупятся. Ты невероятно силен, признаю, но лучше остановись сейчас. Я дам тебе уйти.

— Вгоняешь меня в сон, — Рамерик угрожающе выставил Гэрииндеим перед собой и направил острие на девушку. — Умирать здесь я точно не собираюсь. А вот тебе уже можно начинать бояться, потому что сил прикончить тебя у меня хватит, не сомневайся. Пусть для этого мне и придется отдать еще один десяток лет жизни.

— И зачем тебе это, Рик? Ну, убьешь меня. Ну, пройдешь лабиринт, а то, что ты сделаешь это без труда, я не сомневаюсь. Ну, получишь медальон Эстеллы. А дальше? Рокировку будут контролировать больше десятка Избранных Посвященных. Это помимо Чудиков с белой категорией. Ты ничего не сможешь сделать, даже если возьмешь с собой всех придворных Кальтиринта.

— Это уже мое дело, не твое.

— В последний раз тебя предупреждаю, остановись. Стоит убить меня, и все Хранители Веселес откроют на тебя охоту. И так же быстро ее закроют, потому что мгновенно отправят тебя в Инопространство, как и Эстеллу.

— Знаешь, Сельмия, не входи ты в число вышеупомянутых Хранителей, я бы подумал, что тебе страшно.

— Жаль, что ты меня не слышишь. Я всего лишь хотела тебя предупредить, — девушка откинула назад белые, как снег, волосы. — Ты ведь мне очень нравишься.

— Признаюсь, польщен. Но… А где браслет?

Сельмия довольно улыбнулась.

— Я спрашиваю, где браслет?

— Думала, ты так и не заметишь. Я передала его на хранение. Другому Избранному Посвященному.

— Кому? — Аурелиус крепко сжал рукоять фламберга.

— Это не важно.

— Ох, Сельмия, до меня только сейчас дошло. Да ты же не планируешь выживать… Серьезно?

— Сейчас узнаем. Предлагаю немного поиграть.

— Как интересно. И во что же?

— Имлиий лэ Имгэриин Куинсэйа. Не против?

— Ох-хо-хо! А ты умеешь удивлять. И мне это нравится, — Аурелиус убрал фламберг за спину и расстегнул куртку. — Мелодия Жизни и Смерти, почему именно она?

— А почему нет? Лигэкуин — одна из самых зрелищных игр Веселес, в свое время поразившая даже Механиков, став прототипом Трипшпиля. Гордость Кальтиринта, едва ли не единственная вызывающая восхищение, а не животный ужас.

— И?

— И это самая подходящая игра для богов, — Сельмия игриво подмигнула. — Что скажешь?

— После таких слов я просто не могу не согласиться. Тем более, если дама настаивает.

— Хорошо. В качестве компенсации за, скажем, моральный ущерб, я организую площадку. Будет немного обидно, если в самый разгар игры ты упадешь без сил.

— Лучше позаботься о себе. В отличие от некоторых, я не поддерживаю несколько тысяч лирен и разваливающийся Дамин в полупризрачном состоянии. Театр Теней — нешуточное плетение.

Улыбка мгновенно слетела с уст Сельмии.

— О, угадал.

— Хм!

Воздух задрожал, а с неба метеорным дождем посыпались белые искорки света. Словно кусочки мозаики, они сложились в две огромные прозрачные платформы, одна над другой. Нижний ярус представлял собой расчерченную на шестьдесят четыре квадрата доску с заштрихованной областью из двух рядов в ее центре. Справа от Аурелиуса образовался Колодец Душ — испещренная письменами широкая круглая чаша. Выше, второй платформой сияла пятиконечная звезда, каждый луч которой горел своим цветом — лиловым, серебряным, синим, алым и золотым. А в самом центре звезды — поделенная на квадраты в количестве двадцати пяти доска. Срединный ряд ее был заштрихован, как и внизу. Контуры поражающей своими размерами конструкции (больше сотни метров в ширину, пятьдесят — в высоту) испускали ровное белое сияние, и лишь Колодец Душ бурлил черным пламенем.

— А фигуры ты тоже любезно предоставишь? — Рамерик одним прыжком поднялся на верхнюю платформу.

— Пожалуй, да, — Сельмия с задумчивым выражением лица последовала его примеру. — Учитывая, что тебе пришлось меня ждать. Знаешь, раз уж я такая добрая сегодня, без жребия уступлю тебе права выбора очередности ходов.

— Тогда я хожу первым!

— Договорились. А теперь самое главное. Играем стандартную партию. На кону — наши жизни. Мы сплетем Клиадральную вязь условия. Проигравший умирает прямо здесь, его Сущность переходит в распоряжение победителя. Форма дисквалификации — поражение. Согласен?

— Есть одна поправка.

— Что еще? — Сельмия недовольно скрестила руки на груди.

— Стандартная партия — это слишком долго. Предлагаю всего одну схватку.

— Шутишь? Это же убьет весь смысл игры!

— Не хочу терять время.

— И все?

— Да.

— Полагаешься на удачу?

— Не совсем так. В конце концов, есть войны, в которых успех зависит лишь от единственной победы, остальное — фон. Сейчас как раз такой случай. Лигэкуин — это игра, которая проверяет не удачу, а умения распорядиться тем, что есть, и мыслить на несколько ходов вперед. Для проверки ЭТИХ качеств хватит и одной попытки.

— Ох, и за что я тебя так люблю… Хорошо, поправка учтена и включена в условие. Теперь доволен?

— Пожалуй, да.

Сельмия подошла к центру платформы и остановилась напротив Аурелиуса. Оба синхронно закрыли глаза и рассекли себе кожу на ладонях, а затем переплели пальцы друг с другом. Ярко-голубые и жемчужно-белые струйки крови с шипением перемешались, и на мгновение платформы запылали радужным огнем, после чего все стихло.