Екатерина Спасская - Кладбищенский фестиваль

— Что будешь делать, Рик?

— Сейчас? Наверное, убью тебя.

— Не думай, что это будет просто.

— Я никогда не отношусь к препятствиям несерьезно. Иначе не продержался бы эти пять лет. Ты же знаешь меня с рождения, пора бы это и запомнить.

— Верно, верно, владыка.

Театрально вздохнув, Аурелиус не спеша поднялся на ноги и протянул руку Сельмии.

— Надеюсь, обойдемся без слезливых прощаний. Иначе я не успею вернуться в Кальтиринт до наступления зимы. А мне еще к илминрскому Фестивалю надо готовиться.

Ухмыльнувшись, Сельмия отпрыгнула к противоположной стороне платформы и быстрым движением вскрыла себе вены на обоих запястьях. Воздух мгновенно помутнел, крошечные кристаллики сине-красно-черного песка зыбким обволакивающим морем хлынули с безмолвного небесного свода. Не выдержав напора раскаленного потока острых ядовитых песчинок, обе платформы раскололись и истерлись, и смутные силуэты, едва просматривающихся в песчаной буре, ринулись друг к другу.

Крошечные чешуйки только что сплетенной полупрозрачной серой брони Аурелиуса вцепились в мерцающий белый покров Избранной Посвященной, впрыснув в него тысячи сизых клякс-теней. Девушка стряхнула с себя пятнами растекающиеся мазки, а вместе с ними — подрагивающие сгустки темно-зеленной массы. Из этих желеобразных комков выплеснулся целый водопад ослепительных оранжевых нитей. Соприкоснувшись с серой кирасой Рамерика, они сотнями взрывов расщепили пространство на мелкие осколки, а затем, перемешав, вновь соединили их в подобие мозаики.

— Слишком медленно! — Аурелиус небрежным толчком локтя в спину отбросил Сельмию далеко в сторону.

Вновь замерев на какие-то доли секунды, размытые песчаным ураганом фигуры сорвались с места и на уже совершенно невообразимой скорости продолжили импровизированное представление.

Сформировав в ладонях сине-зеленый мерцающий кубик, Рамерик подбросил его высоко в воздух. Буйствующие цветные песчинки тут же застыли и покрылись бирюзовой пленкой. Одновременно с этим земля с грохотом раскололась, и из трещин вырвались сотни тысяч гибких серебристых штыков. Пластично изогнувшись, они переплелись между собой и бесчисленными цветами распустили диковинные бутоны, заполняя собой все пространство вокруг. А затем кубик раскололся. Земля и небо, песок и цветы — все слилось в цветной карусели. Нити, составляющие полотна пространства и времени, разошлись и спутались в клубок новорожденного хаоса.

С приглушенным стоном Сельмия оборвала плетение на половине и схватилась за голову.

— Недомогания? — Ехидно поинтересовался Аурелиус, покачиваясь из стороны в сторону. Потеряв четкость и постоянство, очертания его тела, словно масло, переливались из одной формы в другую.

— Я… я что-то пропустила? — Девушка поднесла ладони к глазам. — Странно, ведь Сущность от разрыва я удержала.

— А ты оставалась на Кладбище во время трансформации? Знаешь, очень вдохновляет на творчество. В широком понимании этого слова.

— Ты точно псих.

Кожа Сельмии с треском начала расходиться, из ран потекла белая кровь вперемешку с ядовито-желтыми шевелящимися сгустками-личинками.

— Я просто жду, когда ты, наконец, начнешь воспринимать меня всерьез. И у тебя на это осталось сорок секунд, пока твоя Сущность еще не съедена полностью.

— Этого достаточно.

Запрокинув голову назад, Сельмия вырвала пальцами свои глаза и раздавила их в ладонях. Прямо над Избранной Посвященной возникла размытая эллипсообразная фигура из ослепительно белого света. Аурелиус с напряженным любопытством созерцал происходящее, готовясь к любому повороту событий.

Наконец, фигура зашевелилась и, издав громкий вибрирующий крик, взмыла вверх, с легкостью рассекая все реализованные и даже оставшиеся прерванными во время невидимых схваток плетения, возвращая разбитые и перепутанные пластинки пространства на прежнее место. Взмыла… и тут же исчезла без следа.

С трудом вытолкнув из разорванных легких хрип выдоха, Сельмия качнулась в сторону и рухнула вниз. Не скрывая недоумения на лице, Рамерик подхватил девушку до того, как ее тело коснулось земли.

— Зачем?! Зачем ты это сделала? — Аурелиус принялся трясти Хранительницу за плечи. — Какое тебя вообще дело до этого проклятого Дамина в такой момент?

— Должен же… кто-то поддерживать Театр Теней… хотя бы какое-то время, — Сельмия растянула треснувшие губы в слабой усмешке.

— Ты не ответила!

Молчание.

— А я рассчитывал на честный поединок, не на игру с поддавками! Взяла и испортила мне удовольствие.

— Извини. Я тоже в каком-то смысле эгоист.

— Извинениями тут не отделаешься. Я столько вариантов успел продумать, один другого веселее.

Избранная на ощупь нашла ладонь Аурелиуса и осторожно вложила в нее какой-то маленький предмет.

— Это тебе… в качестве очередной компенсации… и за холодный душ тоже.

Со звуком бьющегося хрусталя искромсанное тело Сельмии разлетелось на тысячи мелких осколков, растаявших в холодном неподвижном воздухе. С небольшим запозданием нахлынувшая тишина поспешила заполнить собой пустоту.

Рамерик медленно разжал ладонь, на которой покоилась крошечная фигурка шестилапой собаки, и поднял глаза к небу. Не просто небо. Теперь они видел гораздо больше. Видел те энергетические капилляры, те искривления и полости пространства, которые раньше не замечал. Восприятие мира перестроилось кардинально. К нему еще придется привыкнуть. Значит, вот как выглядит Веселес глазами ее Хранителей. Глазами богов.

Пройти лабиринт, действительно, оказалось очень просто. Может, потому что по структуре он являлся почти точной копией Калейдоскопа Пространства и Времени, который Аурелиус сплел пару минут назад. Может, потому что сейчас глаза видели куда больше. Впрочем, и сил в запасе не осталось, нужно было торопиться.

Рамерик навалился на высокие двустворчатые двери и ступил в круглую комнату, самый центр этого мира.

Здесь не было ничего, кроме серой поверхности стен, пола, потолка и множества металлических цепей, удерживающих на весу неглубокую чашу. Аурелиус, на всякий случай, оглянулся. Так и есть, двери исчезли. Причем, вместе с проходом и всем лабиринтом, словно кто-то обрубил все нити, связывающие комнату с Тартаром. Оно и понятно — барьер-то двусторонний.

Подойдя к чаше, Аурелиус с неохотой прочертил на запястье глубокий порез.

Едва несколько густых капель упало на дно сосуда, цепи вспыхнули голубым светом и заколыхались, будто от сильного ветра.

— Смертный?! — Взвизгнул удивленный надменный голос.