Олеся Ермакова - Сборник рассказов

Женщина рассмеялась и добавила:

— Только не говори опять, что я богиня. Если бы богини были такими, то мир давно бы скатился в бездну. Ты не обязана ничем платить за свое спасение.

Однажды утром, не до конца проснувшись, Мей произнесла вертящиеся на языке слова вслух. Тогда женщина тоже долго смеялось.

— Я хочу, чтобы ты когда-нибудь полюбила кого-нибудь также сильно, как я. Мне хочется делать невообразимые глупости, но на душе давно не было так хорошо. Как будто летаю.

Краткий стук и мужчина заглянул в комнату.

— Нам пора.

— Я знаю, подожди еще немного.

Время уходило, утекало быстрее песка в настольных часах.

— Ты когда-нибудь вернешься? — не удержалась от вопроса Чжан Мей, стараясь как можно лучше запомнить лицо богини.

— Конечно, мне же захочется познакомить с тобой моих детей. Будь счастлива, Мей.

Когда колдун предложил ей выбор, она отправилась в храм. Чжан Мей умерла в слепящем пламени, окончательно исчезла с уходом богини. Мейталь собиралась стать танцовщицей.

Мейталь думала, что никогда больше не увидит женщину, спасшую ей жизнь. Это было правильно. Чудо происходит в жизни лишь однажды, а она удостоилась внимания светлого божества. Чего еще просить у Небес?

Танец стал жизнью, избранной дорогой. Чуждость ее красоты притягивала взгляды. А необычный разрез глаз и происхождение стали темой множества загадок и слухов. Некоторые танцовщицы относились к ней с неприязнью, завистью. В чем-то они были правы: она не имела права занимать здесь место.

Мейталь не заметила, как смогла полюбить Хариту и обрела подруг. Юные танцовщицы не уставали удивлять ее. Они были смешливы и всегда готовы к очередной проказе, выросли среди удивительных сказок и восторженной делились ими. Могли дразнить своей красотой заглянувших в храм мужчин и одновременно до изнеможения выкладываться на тренировках. Часто ругались, ссора была готова вспыхнуть от малейшей искры, но они никогда не помнили долго зла. Рассказывая о традициях кровной мести, смеялись, как будто поражаясь про себя — неужели этим глупым мужчинам совершенно нечем заняться. Танцовщицы походили на диковинных птиц, и Мейталь, казалось, что ее тоже ненароком научили летать.

Господин Хэлавир был добрым и щедрым, даже жены его приветливо улыбались, а не изводили приглашенную танцовщицу ревнивыми взглядами. Мейталь нравилось для него танцевать.

Опоздать было немыслимо, даже если танцовщицам охотно прощали задержки. Прошло уже три года, но больше всего на свете она боялась обмануть возложенное доверие. Подруги смеялись над такой точностью. Мейталь им завидовала. Они родились здесь, с детства были частью диковинных традиций и обрядов, никто никогда не сможет их упрекнуть в том, что они чужие этому месту и делают что-то не так. Когда-то и у нее тоже было куда пойти.

Загорались вечерние огни, стражи закрывали городские ворота, ремесленники убирали товар, а замужние женщины в расшитых узорами платках спешили по домам — готовить ужин или встречать супругов. Суета затопила узкие городские улочки, купалась в золотисто-алых лучах заходящего солнца, завладела на миг сердцами людей. Яркое платье танцовщицы уже не выделялось, казалось уместным, так легендарный королевский зверинец был бы не мыслим без сказочных птиц. В воздухе смешались запахи пряностей, налитого в светильники масла и тепло остывающих крыш. Древнее спокойствие пустыни материнской лаской накрыло город. Закатная и предрассветная Харита стала тем, что Мейталь сумела всей душой полюбить.

Мужчины улыбались спешащей танцовщице, и не было ничего дурного в их взглядах. Они являлись скорее данью ее диковинной красоте, юности и мастерству — это было приятно. Мейталь любила мужчин, с ними было хорошо и легко, от нее не требовали ни оставаться, ни служить. Танцовщица не обязана против воли быть с кем-то рядом, а обидеть танцовщицу по древней традиции считается дурным знаком. Традиции это мира были странными, но Мейталь научилась любить их.

С мужчинами было просто и не так одиноко, а еще они умели отгонять дурные сны.

Каждую ночь ей снился дом. Сначала объятый хищным пламенем, с криками тех, кто не сумел спастись из ловушки. Потом сны успокоились и стали страшнее. Мейталь видела только пепел на месте, где раньше стоял маленький город.

Женщина шла, опустив голову, потертый платок скрывал сгорбленные плечи, на руках ее спал ребенок. Женщина была одинока, покинута и несчастна — ей некуда было пойти.

Мейталь задержала взгляд на хрупкой фигурке и подумала, что тоже могла выглядеть так. Чужая девочка в чужом мире. Но женщине было тяжелее — этот мир был ее родиной.

В Харите женщина не может быть брошена на волю пустыни. Всегда рядом должен быть тот, кто сможет защитить — отец, братья, муж, сын. Если обижает муж, всегда есть опора семьи, если не ладится с семьей — можно надеяться стать женой хорошего человека. Если случайная немилость богов не дала ни того, ни другого… Что ж, можно стать танцовщицей или пойти в храм, в болезни просить помощи целительниц. Пустыня жестока, но учит общности, готовности помочь тем, кто стоит рядом. Иные не выживают.

Женщина была одной из тех, кто уехал когда-то за чудом или неземной любовью, отказался от рода, покинул родные края. Разбился вдребезги, потерпев неудачу, узнал, что не всем мечтам суждено сбыться, а закованная в цепи традиций родина — место не из худших. Мейталь слышала много таких историй. Женщину было жаль. Она любила и поехала с ним «на самый край света», мечтала построить дом, полюбить чужую родину, родить детей. Когда ребенок родился, то диковинная игрушка, загорелая красавица из далекой страны, успела ему надоесть, стала не нужна.

По странному наитию танцовщица остановилась, а потом забыла, обо всем на свете. Долге, традициях и том, что надо спешить. Женщина обернулась, печально посмотрела по сторонам. Отчаяние отражалось в карих глазах богини. Девочка, которую звали Чжан Мей, прошептала имя и решительно бросилась вперед.

— Мей… — тихим удивленным эхом отозвался знакомый голос.

— Ты такая красивая стала, Мей, — попыталась улыбнуться женщина. Мейталь ненавидела того, кто разучил ее улыбаться.

— Ребенок не проснется? — все еще шепотом спросила Мей. И испугалась знакомого некогда взгляда.

— Не проснется до утра. Магия. Ничего страшного. Тебе надо идти?

Как будто они встретились мимоходом во время вечерней прогулки. Женщина старательно изображала уверенность, спокойствие в голосе. Страх, безысходность, тонкой фигуры и заострившихся черт красивого лица так просто не скроешь. «Останься. Не уходи», — умолял взгляд против воли.