Терри Пратчетт - Unseen Academicals

Мучения прекратились когда в город (если можно считать городом кучку строений и единственную улицу из утрамбованной грязи) прибыл пастор Овёс. Он принёс… прощение. Но в тот день прощения не желал никто.

В темноте тихо постанывал на своём ложе тролль Цемент, совершенно одуревший от Сплиты, Скользи, Сруба и Скунса. Он и железные опилки нюхал бы, но Орехх ему не позволял.

Орехх зажёг новую свечу и включил маленький самодельный заводной вентилятор, который помогал ему правильно оплывать воск. Вентилятор весело зажужжал, и пламя свечи отклонилось, став почти горизонтальным. Орехх всегда очень внимательно относился к своей работе. Хороший оплывальщик никогда не поворачивает капающую свечу, потому что при натуральном, так сказать, оплывании, воск почти всегда образует потёки только с одной стороны, противоположной той, откуда дует сквозняк. Не удивительно, что волшебникам так нравились свечи именно его производства. В свече, которая выглядит так, словно оплывала во всех направлениях разом, есть что-то подсознательно раздражающее. Сбивает с мысли.

Он работал быстро и уже укладывал в специальную корзинку девятнадцатую по всем правилам оплывшую свечу, когда услышал грохот жестяной банки, весело скачущей по каменному полу коридора.[5]

— Доброе утро, мистер Трев, — сказал Орехх, не поднимая взгляда. Секундой позже прямо перед ним упала на донце жестяная банка и тут же замерла, словно кусочек паззла, аккуратно вставший на своё место.

— Как ты допетрил, что это я, Гоббо?

— По лейтмотиву, мистер Трев. И я предпочитаю имя Орехх, спасибо.

— Какой ещё такой мотив-шмотив?

— Это специальная мелодия или аккорд, которые ассоциируются с определённым человеком или местом, мистер Трев, — ответил Орехх, аккуратно укладывая в корзинку ещё две готовых свечи. — Я намекал на вашу склонность постоянно пинать банку. Кажется, вы в хорошем настроении, сэр. Как прошёл вчерашний день?

— Чё?

— Улыбнулась ли Дурнеллу Фортуна прошлым вечером?

— Ты о чём, ваще?

Орехх решил выражаться попроще. Опасно слишком выделяться, опасно не быть услужливым, не быть осторожным.

— Вы выиграли, сэр?

— Не. Опять ничья. Зря только время потратили, чесгря. Но это был всего лишь товарищеский матч. Никого не убили.

Трев заметил полные корзины очень натурально оплывших свечей.

— Ох и дофига же ты тут нахреначил, парень! — вежливо похвалил он.

Орехх снова глубоко задумался, а потом осторожно спросил:

— Невзирая на явные скатологические референции, вы, тем не менее, кажется, одобряете тот факт, что я оплыл для вас большое, хотя и не уточнённое, количество свечей?

— Ёлки зелёные, ты о чём вообще, Гоббо?

Орехх отчаянно принялся искать подходящий перевод.

— Я путёво сработал? — наконец, рискнул он.

Трев хлопнул его по спине.

— Ага! Молодцом! Уважуха! Ты клёвый, вот научился бы ещё базарить по-нормальному, вообще зашибись было бы. А то ведь на улице и пяти минут не протянешь, кто-нибудь обязательно зафигачит в тебя кирпичом.

— Нельзя сказать, что подобные происшествия для меня в новинку… то есть, я хотел сказать, ага, фигачили уже, и не раз.

— Никогда не понимал, с чего люди так бесятся, — благородно заметил Трев. — Ну, были раньше всякие там битвы, и чё с того? Это ж тыщу лет назад было, и хрен знает где. И тролли с гномами вели себя тогда ничуть не лучше, верно? В смысле, не лучше гоблинов. Ну, из-за чего тогда шум? Вы чё тогда делали? Просто резали глотки да пёрли вещички, так? Ха, на окрестных улицах такое и щас сплошь да рядом.

"Наверное, это правда", — подумал Орехх. Никто не смог остаться в стороне, когда в Дальнем Убервальде разразилась Тёмная Война. Возможно, где-то там были и настоящие Злые Силы, но после как-то так получилось, что Злые Силы всегда сражались на стороне врага. Кажется, подобный подход к истории оказался заразным. Ещё более странно, что во всех противоречивых письменных и устных преданиях о той войне гоблины изображались мерзкими, маленькими и трусливыми ублюдками, которые лепили грязные свечи из собственной ушной серы и тоже всегда были на стороне врага. Увы, сами гоблины никаких историй о себе не написали, потому что у них не было даже карандашей.

Улыбайся людям. Симпатизируй им. Будь услужлив. Старайся быть полезным. Орехх симпатизировал Треву. Он вообще достиг немалых успехов в симпатии. Когда ты откровенно симпатизируешь людям, они тоже начинают относиться к тебе чуть-чуть лучше. В таком деле любая малость пригодится.

Трев, со своей стороны, относился к древней истории с полным пренебрежением, а также осознавал простой факт: очень полезно иметь в свечном подвале существо, которое не пытается сожрать воск и делает работу вместо Трева. Даже если Трев снисходил до исполнения своих обязанностей, у Орехха свечи всё равно получались лучше. Такую ценность стоило беречь. Кроме того, расовая нетерпимость требовала слишком больших усилий, а Трев был прирождённым лентяем во всём, что не касалось футбола. Он всегда предпочитал идти по пути наименьшего сопротивления.

— Вас искал мастер Смимс, — сообщил Орехх. — Но я всё уладил.

— Зашибись.

И всё. Больше никаких вопросов. Орехху действительно нравился Трев.

Но парень продолжал стоять рядом, задумчиво глядя на гоблина, словно оценивая.

— Знаешь что, — предложил он, наконец, — давай сходим на Ночную Кухню, выклянчим себе завтрак?

— О, нет, мистер Трев, — простонал Орехх, чуть не выронив свечу. — Я полагаю, что данное действие будет неразумным… то есть, ну его нафиг, а?

— Да ладно тебе, кто узнает-то? Там есть такая толстушка, готовит — язык проглотишь! Офигенная жрачка.

Орехх задумался. Никогда не спорь, всегда будь услужлив, всегда веди себя подобающе, никогда никого не пугай.

— А и фиг с ним, пошли! — наконец, решился он.

Скрести сковородку до зеркального блеска — чрезвычайно полезное занятие, особенно если ты при этом развлекаешься идеей слегка постучать кое-кого этой самой сковородкой по голове. Когда Трев появился в Ночной Кухне, Гленда была явно не в настроении. Он подкрался сзади, поцеловал её в шею и оптимистично спросил:

— Приветик, милашка! Что хорошенького нажарила сегодня?

— Для людей вроде тебя, Тревор Вроде, — ничего! — отрезала она, отгоняя его прочь сковородкой. — И держи свои руки при себе, будь так любезен!

— Да неужто совсем ни крошки не припасла для своего любимчика?

Гленда вздохнула.

— Там, в духовке, есть жаркое. И если тебя поймают — никому ни слова, — сказала она.