Кэмерон Джейс - Проклятые Яблоки

— Ты со мной не пойдешь? — удивился я.

— Я не фанат девчонок — монстров. Мне нравится, когда они обнаженные и возбужденные.

— Разве тебе не нужно золото?

— Я не сомневаюсь, что ты принесёшь мне его, когда встретишься с Белоснежкой. Или я просто напросто украду дворец твоих родителей. А теперь иди, донжуан.

Я вышел из пещеры Джека и пошёл сквозь тёмный лес, всю дорогу думая лишь о Белоснежке. Это чудо, что мне удалось спасти её из заключения в башне Королевы. Неужели, я действительно скоро снова с ней встречусь?

Пока я шёл через лес, уставший и голодный, я вспоминал слова Джека. Действительно ли я и сам был злом, раз влюблён в Белоснежку? Я не знал этого, но золотые яблоки, блестящие в ночи, дали мне ответ. Я решил, что это был знак: он побуждал меня идти дальше, хоть я и очень устал. Я увидел вдалеке переливающееся Древо Авалон. Не слишком рано ли я пришёл, не опередил ли Белоснежку?

Но, когда подошёл ближе, то понял, что уже опоздал и потерял её. Просто не мог поверить своим глазам: посреди леса стоял стеклянный гроб. Я подошёл ближе. Это был другой гроб, не тот, в котором она была заперта в Башне, и я понял, что пока меня не было, произошло очень и очень многое. Только вот что именно?

Хрустальный гроб был до половины заполнен водой, и в нём плавала бездыханная, бледная и умиротворённая Белоснежка. Я опустился рядом с ней на колени. Что же случилось? Я оглядел поляну, но никого не увидел. Только с неба падали тысячи алых лепестков, словно кто-то только что убил сотни роз.

Я потянулся рукой к бледному лицу Белоснежки и увидел, как с её губ стекает красная жидкость. Даже несмотря на то, что она была мертва, и было неправильным её целовать, мне очень захотелось прикоснуться к её губам. Я всё равно был уже обречён: без девушки, которую я любил, будь она ангелом или монстром, я остался один в ожидании медленной и скучной смерти без неё. Я наклонился к ней и ощутил вкус её губ в последний раз. Ну почему же она умерла? Неужели Мармеладка нас обманула?

Я прикоснулся к окровавленным губам Белоснежки, и понял, что красная жидкость, стекающая по её щеке — не кровь. Это был сок красного отравленного яблока. Вроде того, что ему показывал Джек. Но кто сотворил подобное с Белоснежкой? Кто дал ей то яблоко? Зачем она его вообще взяла?

Погодите. Было слишком поздно.

Я и сам отравился, когда поцеловал Белоснежку, и теперь мне суждено было умереть рядом с ней. Мир вокруг меня начал тускнеть, в глазах потемнело, я погружался в беспамятство и не знал, что мне делать: проклинать того, кто нас предал и отравил обоих, или радоваться тому, что могу умереть рядом с любимой. Может, всё не так уж и плохо. Может, я продолжу жить с любимой девушкой в лучшем мире, где яблоки — красные и сладкие, а любовь не должна преодолевать горе или радость. Любовь там — лишь любовь, и не важно, кто ты. Потому что когда любовь тебя находит, всё меняется. От последней мысли у меня на губах расцвела улыбка, и я растянулся на земле, умирая с миром.

Пока я лежал на спине, передо мной появился ангел. Я решил, что умер и вновь вернулся к жизни. Белое свечение от ангела окружило меня со всех сторон; она смотрела на меня, как мать смотрит на своё дитя. Когда я сел, то рассмотрел, что она стоит перед Древом Авалон. И выглядела она, как прекрасный дух, только что вышедший прямо из дерева.

— Кто вы? — спросил я.

— Я Помона, — ответила женщина с безмятежными глазами. Я никогда не видел её прежде.

— Значит, я не мертв? — удивился я.

— Был мертв, — кивнула она. — Но теперь ты воскрес.

— Как это? — вынужден был спросить я.

— Яда в яблоках было недостаточно для твоей гибели. Ты оказался гораздо сильнее.

— Значит, Белоснежка тоже не умерла? — спросил я.

— Тут всё сложно, — произнесла Помона. — Белоснежку отравила Королева Скорби. Она переоделась в старую ведьму и угостила Белоснежку одним из своих отравленных яблок, пока девушка ждала тебя здесь.

— Стало быть, это моя вина. Я опоздал…

— Это не твоя вина, сынок, — мягко сказала Помона. — Королева знала, что яд в яблоке лишь усыпит Белоснежку настолько, чтобы Королева успела вернуться со своими людьми и снова заточить её в башне. Но тут появился ты, решил, что она мертва и поцеловал её. К сожалению, яд погрузил тебя в глубокий сон — таково уж действие яблока. Человек выглядит мёртвым, хотя на самом деле просто глубоко спит.

— Но почему тогда Белоснежка не очнулась? — спросил я, глядя на нее в хрустальном гробу.

— Она очнулась, сын мой, — кивнула Помона. — Но она подумала, что ты умер и…

— И что?

— Она решила, что не может жить без тебя и захотела умереть вместе с тобой, — ответила Помона. Она была первым человеком, который поверил в любовь Белоснежки ко мне, не считая ее монстром. — Она пронзила себя клинком, покончив жизнь самоубийством, желая быть с тобой и после смерти.

— Она сделала это ради меня? — Я никогда не был до конца уверен в чувствах Белоснежки.

Помона кивнула.

— Но я всегда считал, что она бессмертна. Как же она тогда умерла? — Я прикоснулся к холодному и бледному лицу Белоснежки. Её тело плавало в гробу с вонзённым в сердце кинжалом.

— Она не могла выжить с пронзённым сердцем, — ответила Помона.

— Значит, она умерла?

— Навечно, — сказала Помона. — Ты — молодой принц, ты можешь прожить замечательную жизнь. Думаю, лучше всего забыть обо всём и вернуться в своё королевство, лелея в сердце память о Белоснежке. Будет глупым попытаться убить себя, чтобы быть с ней, потому что я не думаю, что она сейчас в приятном месте. Воспользуйся силой своей любви к ней и сделай что-нибудь хорошее.

— Я думал, мы проведем всю жизнь вместе, — пробормотал я себе под нос.

— Она навсегда останется с тобой в твоем сердце, — объяснила Помона.

— Откуда вам знать? — Я едва не накричал на нее.

— Это называется…

— Любовь?

— Нет, — легонько покачала головой Помона. — Это называется Присказка.

Я вспомнил, что про Присказку Адажи говорила Мармеладка, и мне снова захотелось убить себя, чтобы быть вместе с Белоснежкой. Но в материнском добром совете Помоны был смысл. Наверно, мне стоит навсегда сохранить в сердце память о Шу. Я убил себя ради неё, и она сделала то же самое; нет никаких сомнений, что мы сделали всё, что смогли, но, возможно, я пока просто не готов к тем мрачным местам, куда она отправилась. Как и говорил Джек, я влюблён в монстра. И хоть я и не мог жить без неё, умирать вместе с ней было тоже невыносимо.

— Вы думаете, мне надо уйти? — поинтересовался я у Помоны. — Думаете, так будет правильно?