Юлиана Суренова - По ту сторону гор

— Оставим это. Главное, мы можем не опасаться погони. Раз мы всего лишь оказываем царю услугу.

— Да тут еще как посмотреть, кому мы большую услугу оказываем: царю или мальцу.

— О чем ты? — почувствовав что-то особенное в его голосе, торговец насторожился, как и Аль. Боясь шевельнуться, чтобы случайным шорохом не прервать явно не предназначавшийся для его ушей разговор, он весь ушел в слух.

— Этот парнишка — наивный фантазер, которого многие считают дурачком…

От страшной обиды глаза Аля наполнились слезами. Слышать такое, и от кого? Юноша, испытывавший чуть ли не благоговейный трепет перед великаном, представлявшемуся ему одним из легендарных героев древности, был готов простить своему спасителю очень многое, но эти слова, так похожие на предательство…

Ему хотелось вскочить и крикнуть ему прямо в глаза:

"Ты совсем не знаешь меня! Ты не можешь судить…"

— Царевич не выглядит умалишенным, — прерывая его мысли, так и не облекшиеся в звучание слов, проговорил Есей.

— Я этого и не говорю. В уме ему не откажешь.

— Да. Он просто все еще по-детски искренен и доверчив. А многие взрослые считают эти достойные чувства знаком глупости.

— В отличие от большинства своих сверстников, да и не только сверстников, он очень многое знает. Вот только все его знания — не из жизни, из книг.

— Я за всю свою жизнь не прочел ни одной книги, кроме амбарной…

— Но ты — живешь, а он — грезит. Быть таким в реальном мире очень опасно.

— Да, не видя опасностей пути…

— При чем здесь это? Даже ничего не делая, сидя во дворце.

— Что может угрожать царевичу во дворце!

— Многое. И вообще, он ведь не единственный сын в семье.

— На что ты намекаешь?

— Намекаю… — вздохнув, великан замолчал на мгновение, раздумывая, говорить ли старому другу, но при этом — совершенно постороннему человеку все, в том числе — не свою тайну. Однако, в конце концов, он решил — почему бы нет? В конце концов, то, о чем решаются говорить вслух, уже не секрет. — В отличие от младшего, мечтающего встретить повелителя дня…

Услышав эти слова, Аль с трудом сдержал готовый вырваться из груди крик отчаяния. Как? Почему? Он ведь никогда никому не говорил об этом… И вот…

Но проводник не оставил ему времени на переживания, продолжая:

— …Старший брат хочет стать царем-объединителем, единовластным правителем всех десяти царств.

— Ничего себе планы, — с долей снисхождения старого мудрого человека к наивности юноши хмыкнул торговец.

— У него есть определенные права на единый престол.

— Как и у всех отпрысков царских домов.

— Нет. Во всех других царствах власть не единожды раз передавалась через женские руки — от деда к внуку или даже правнуку. И только в Десятом царстве наследование шло по прямой.

— С чего ты взял! — не выдержав, воскликнул, прерывая собеседника торговец.

— С того, что это правда! Вот взять хотя бы вас. И далеко идти не надо, и ничего выведывать. Ты сам мне рассказывал, что три поколения назад…

— А даже если так, — Есей вновь не дал ему договорить. — Какая разница? Ведь нет такого закона, который запрещал бы…

— Закона — нет. Но по обычаю сын старше дочери. Во всяком случае, когда речь идет о наследовании.

— А, ерунда! Этот царевич такой же мечтатель, как и его брат! Только у младшего хватает ума держать язык за зубами.

— Они действительно очень похожи, эти два Аля. Оба предпочитают словам действия.

— Ну, наш, понятно, убежал на поиски чуда, а старший что?

— Старший? — переспросил проводник и умолк. Несколько мгновений он хмуро смотрел на собеседника, и под тяжелым взглядом не мигавших глаз тому стало неуютно.

— Ты давай, говори, раз начал, чего уж там, — проворчал он, а затем, словно стремясь все свести к шутке, добавил: — Сколь бы твоя весть ни казалась плохой, она — лучше опасений о том, что перевал может быть завален снегом, — торговец заставил себя усмехнуться, как бы подталкивая друга к улыбке. Но проводник остался совершенно серьезен:

— Все относительно. Для нас с тобой сейчас важно не застрять на перевале…

— Еще бы! Если окажется, что он закрыт, придется возвращаться назад. А это — потеря не только времени, но и средств. Во всяком случае, для меня, — его голос зазвучал резко, взгляд стал холоден. Казалось — еще миг разговаривали два старых друга, и вдруг между ними выросла стена.

— Прекрати, — болезненно поморщился Ларг. — Ты отлично знаешь, что мне не все равно, что с тобой случится. И именно поэтому я скажу то, что собирался. А ты выслушаешь. Одно дело потерять часть, другое — все.

— Да, конечно, если снега будет много, можно и вообще не выбраться из гор…

— Я не об этом, — он, наконец, принял решение, и собирался все сделать как можно быстрее. — Не только младший царевич сидит в библиотеке. Порой туда наведывается и старший. Который ищет сведения о том, где спрятан меч основателя.

— Он — не более чем легенда, которая…

— Для тебя — может быть. Но не для него.

— Да. Некоторые верят и в существование повелителя ночи.

— Меч существует. И он — где-то в Десятом царстве. Его первый царь, младший сын Основателя, оставался с отцом, когда остальные строили свои города. И именно ему передал меч великий царь на своем смертном одре.

Торговец пожал плечами. Для него это мало что меняло:

— Даже если ему удастся отыскать меч и предъявить его другим царям, вряд ли те склонят перед ним голову.

— Меч — не верительная грамота. Он — оружие завоевателя.

Евсей открыл рот, собираясь возразить, но, в последний миг передумав, так и замер на мгновение, по истечении которого облизал вмиг пересохшие губы, кашлянул, прочищая горло.

— И ты думаешь… Нам следует готовиться к войне? — наконец, решился спросить он. А потом, спеша ответить на свой вопрос, воскликнул: — Но это немыслимо, невозможно! Братские царства никогда не воевали друг с другом! И… — его взгляд заметался по углам погруженной в полумрак пещеры. — Зачем ему это? Что даст? Один против девяти?

— Царевич не так глуп, чтобы нападать на всех сразу. Он будет захватывать их по очереди: сначала одно, потом — другое. Тебе от этого легче?

— Нет, — зло огрызнулся Евсей. В легендах, которые так часто рассказывают на привалах, говорилось о времени, которое предшествовавшем основанию десяти царств — периоде постоянных войн, эпидемий, голода… — Это безумие! — ему стало страшно. Никому, даже самому успешному конкуренту он не пожелал бы жить в такое время. — Я… — а потом его взгляд вновь вернулся к собеседнику. — Зачем ты меня пугаешь? Ведь даже если этот царевич так безумен, как ты говоришь, пройдут года, даже десятилетия, прежде чем ему представится возможность исполнить свои планы: прежде чем начинать войну с соседями, ему нужно стать царем.