Инжуна Каражанова - Альянс Ангелов

Тут зашла Рейна. Она была встревожена. Она мимоходом поздоровалась и села на кровать. Её взгляд был каким-то рассеянным, будто в мыслях она была не в своей комнате в Ордене, а где-то совершенно далеко. Несколько минут она вот так сидела, а Юна и Змейка удивлённо переглядывались.

— Рейна, ты не знаешь, что происходит? — спросила, наконец, Юна.

Дверь распахнулась, вошёл какой-то молодой рыцарь.

— Кто из вас Змейка? — вопросительно произнёс он, оглядывая Юну и Змейку (Рейну-то он знал).

— Я, — поднялась девушка.

— Идём со мной, тебя зовёт Аира.

Обуреваемая нехорошими предчувствиями, Змейка направилась за молодым воином. По пути она страшно хотела расспросить его о происходящем, но так и не решилась.

В рыцарском крыле Змейка была впервые. Всё было здесь ново для неё, другая обстановка, другая атмосфера… Но тогда Змейке не было никакого дела до того, какие стены и какие ковры в рыцарском крыле, и какое оружие развешено по стенам; её сердце билось часто-часто, и она опасалась, как бы ни случилось что-нибудь ужасное… например, с…

Змейка тряхнула головой. Зачем зря волноваться, а вдруг все её треволнения и не стоят того, чтобы занимать её ум? По причине того, что они все напрасны и не обоснованы? Или нет?…

Тут они зашли в какую-то комнату, где её ждала Аира. Она была бледна, как смерть.

— Спасибо, Алкин, иди на совет, — сказала она рыцарю, стараясь быть спокойной, и после того, как он закрыл дверь, пригласила Змейку сесть и начала разговор: — Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Только спокойно, Змейка… Тебе будет очень тяжело это выслушать, но держись, хорошо? — Её голос заметно дрожал.

— Говори, Аира, не тяни! — не выдержав, выпалила Змейка. Она была напряжена до предела. Кисти рук, ставшие смертельно холодными и бледными, сильно дрожали. Сердце билось, как бешеное.

— Отряд нашего Ордена, возвращаясь из Дэшама, проходил через лес и был там атакован. Мы не знаем, чем закончилась битва, кто именно напал и всех остальных подробностей… Сегодня утром прилетел чёрный ворон, которого выпускают без сопроводительной записки, потому что на это не бывает времени. Это традиция Ордена — ворона выпускают, когда отряд бывает внезапно атакован превосходящей силой, и почти нет никакой надежды… Змейка, я не знаю, как тебе сказать…

— Хаарт… был в том отряде, да?… — тихо прошептала Змейка, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Да.

Никогда не думала, что захочу умереть… Это такое ужасное чувство, я никогда не испытывала ничего подобного… Сейчас я вся дрожу, меня берёт озноб, но я горю, словно в лихорадке. А из глаз всё слёзы, слёзы и слёзы…

Разве это справедливо, объясните мне?! Разве так должно было быть? Разве он должен был… должен был так поступать со мной? Как Хаарт мог… как он мог… я не могу написать это слово рядом с его именем…

Мир рухнул. Весь мой мир. Разве что-то важно для меня теперь?… Я хожу на занятия, но я всё пропускаю мимо ушей. На меня кричит наставница, Аира убеждает меня учиться, но будто бы мне нужно это! Мне теперь ничего не нужно, ничего! Почему они все не понимают? Почему они все не могут оставить меня в покое? Пусть оставят меня! Мне не нужен никто!

Хаарт, Хаарт, Хаарт! Тысячу раз готова написать твоё имя! Как я могу жить без тебя! Милый мой Хаарт, скажи, скажи, зачем это случилось именно с тобой? Почему ты уехал, а не кто-то другой? Почему ты не остался здесь, с твоей любимой Змейкой? Что же будет теперь со мной? Что будет с твоею Змейкой? Как мне жить без тебя?

Юна сказала ужасную вещь. Она говорит, что в моём возрасте ещё не может быть истинной любви, такой сильной, ради какой можно умереть, если не можешь быть вместе с любимым. Я накричала на неё, что я люблю тебя, мой Хаарт, так сильно, как никто, и что возраст здесь не важен. Тогда она сказала, что настоящей любви никакая разлука, даже смерть не страшна, и что если я люблю тебя, тогда буду любить всегда, пусть и будем мы так жестоко разлучены гранью между жизнью и смертью. Я клянусь тебе, милый мой рыцарь, что всегда-всегда буду любить и помнить тебя.

Я думала сегодня о тебе. Вернее, я всегда думаю о тебе, но сегодня я подумала, что бы ты сказал мне, если бы вернулся — всего лишь на один день вернулся, чтобы попрощаться — ведь ты даже не попрощался со мной, когда уезжал! Но разве мы могли знать, что…

Я подумала, что ты, наверное, хотел бы, чтобы я жила дальше, жила полной жизнью (как будто может быть моя жизнь полной без тебя!), выучилась на целителя и спасала жизни других… если бы я могла спасть твою жизнь, любимый! Ты бы не хотел, чтобы я делала так, как делаю сейчас. Мне даже кажется, что я слышу твой голос, слышу, как ты упрекаешь меня. Я буду учиться, милый, буду жить, но я никогда тебя не забуду, я же поклялась и готова произносить эту клятву тысячу раз!

В тот день наставница так и не явилась на занятия. Целый час её послушники ждали её, но она не пришла. Затем они решили, что им можно разойтись по комнатам — так они и поступили.

Змейка сидела в комнате у окна, смотрела на хмурые тяжёлые облака, закрывшие солнце. Она держала в руках браслетик из двух переплетённых змеек, который подарил ей Хаарт, прижимала его к сердцу, целовала и вспоминала его, его слова, их встречу. В её памяти всплывали события, одно за другим. Она вспоминала, как он защитил её в таверне, как они сидели у неё на чердаке и он вдел розовый цветок в её волосы, как он готов был отречься от Ордена, только бы не разлучаться с ней. Она помнила его слова. Он называл её своей "маленькой Змейкой", говорил, что ни за что не оставит её. Он был готов даже уйти из Ордена! Змейка закрыла глаза и крепко сжала браслет. Боль сжимала всё внутри; горечь потери подкатывала комком к горлу, а в глазах вновь скапливались слёзы. Зачем это случилось? Почему она потеряла своё счастье, когда только что обрела?

Дверь распахнулась. В комнату вошла Юна.

— У вас тоже не пришла наставница? Змейка, ты не знаешь, что случилось?… О Солнце, опять ты плачешь? Бедная, маленькая, миленькая Змейка, ну иди сюда! — Чародейка подошла к Змейке и обняла её. — Не плачь, не плачь, не надо!

Змейка уткнулась ей в плечо. Юна назвала её "маленькой Змейкой", и это резануло по сердцу девушки. Юна гладила маленькую колдунью по волосам, пыталась успокоить её и говорила, что Змейка слишком много плачет, что этим Его не вернуть и что она ведь решила, что…

— Знаю, знаю! Но стоит вспомнить его, и я не могу не плакать! Это слишком больно, Юна! — говорила Змейка, и Юна не знала, что на это сказать.