А. Лейк - Пришествие драконов. Начало.

К тому моменту, когда в двери пещеры появился мутный овал неба, в голове у нее оставалась одна-единственная мысль.

Ближайшее селение Аагард назвал «Медуэл». Деревенские жители видели, наверное, как потерпел крушение их корабль, и уже прочесали берег в поисках того, что выбросит море. Аагард утверждал, что они непременно подберут всех выживших, если такие будут.

«Старика лучше не будить, — решила она. — Если я уйду сейчас, то доберусь туда к рассвету, расспрошу о "Копьеносце" и, по крайней мере, перестану мучиться неизвестностью».

Но вмешалось незнакомое прежде чувство — ответственность за мальчишку. Ее отец обещал доставить его живым и здоровым в Галлию. Раз так, и если в Медуэле она ничего не узнает, — от этой мысли Элспет стало дурно, — то ее долг доставить его в ближайшую гавань и найти корабль, который отвезет его в Галлию. Правильнее всего будет поступить именно так. После этого она отыщет кого-нибудь из знакомых капитанов и с его помощью воротится в Дабрис.

Она снова потеребила мальчика.

— Вот-вот рассветет, — зашептала она, оглядываясь на Аагарда, ночевавшего в другом углу пещеры. — Идем, мы должны отыскать гавань.

Эдмунд вздрогнул всем телом, потом рывком сел на соломенном тюфяке и стал ошеломленно озираться.

— Убийцы! Остановите его, остановите! — Голос его походил на придушенное карканье.

— Тсс! — прошипела Элспет. — Успокойся. Тебе приснился какой-то сон.

Эдмунд уставился на нее и задышал размереннее.

— Я кричал? — спросил он шепотом. — Прости, мне приснился кошмар.

— Про бурю? — тихо спросила девочка.

— Нет. Я… Уже не припомню, — пробормотал он.

Но его измученный вид подсказывал Элспет, что действие страшного сна продолжает разворачиваться перед его мысленным взором. Она выпрямилась.

— Я отправляюсь в Медуэл, хочу узнать о судьбе моего отца. Если ничего не узнаю, пойду назад, на восток. Я думала, ты пойдешь со мной. Я могу помочь тебе попасть в Галлию.

— Нет! — отрезал Эдмунд. Его отказ заставил Элспет нахмуриться: выходит, он ей не доверяет, считает, что ей не по плечу завершить отцовское дело? Она открыла было рот, чтобы возразить, но тут он проговорил не в пример мягче: — Прежде чем мы уйдем, надо поговорить с Аагардом. Он заслужил по крайней мере благодарность.

Элспет покраснела от стыда. Ей не сиделось на месте, она так торопилась хоть что-то предпринять, что совсем забыла о приличиях.

— Я могу оставить ему в подарок свой нож для чистки рыбы, — предложила она. — В знак признательности за приют. Он понимает, что я должна разузнать об участи «Копьеносца»!

— Все равно тебе придется вернуться сюда! — строго сказал Эдмунд. — Как иначе ты узнаешь больше про меч?

— Нет у меня никакого меча! — фыркнула она. — Он исчез, и больше я не желаю иметь с ним дела. Пусть Аагард вызывает его для кого-нибудь другого.

— Боюсь, это невозможно, — вмешался еще один голос. Аагард стоял над ними, похожий в тусклом предрассветном свете на привидение. Он качал головой и озабоченно морщил лоб. — Эдмунд прав, дитя мое. Меч избрал тебя и уже не передумает. А у меня нет власти забрать его у тебя. Но если ты останешься здесь на некоторое время, я смогу по крайней мере помочь тебе выяснить его предназначение, узнать, почему он вернулся и почему именно тебя выбрал своей носительницей.

Стоило Аагарду произнести эти слова, как Элспет снова почувствовала жар в правой ладони, давление рукояти. Она сжала ладонь в кулак, чтобы прогнать наваждение, и обожгла старца взглядом.

— Пусть ваш меч выберет себе кого-нибудь еще! — крикнула она. Взгляд старика был так добр, что у Элспет наполнились слезами глаза. — Простите! — пролепетала она. — Вы были так добры со мной, а мне почти нечем отплатить вам за доброту… Я верну меч, ведь воспользоваться им мне не под силу. Я — мореплавательница, а не воительница. — Она смахнула слезы. — К тому же мне необходимо найти отца. Если его не окажется в Медуэле, мне придется вернуться в Кент и рассказать о происшедшем обитателям Дабриса.

Аагард перевел взгляд на Эдмунда.

— А ты? — спросил он. — Ты тоже намерен уйти? Тебя тяготит твой дар, но, если ты захочешь здесь остаться, я помогу тебе с ним по мере сил.

Элспет нахмурилась. Что за дар? Чем обладает этот мальчишка? Она увидела, как напрягся Эдмунд, как посерьезнело его лицо. Когда он заговорил, в его голосе зазвучало прежнее высокомерие, хотя тон остался учтивым.

— Благодарю вас, сэр. Весьма вам обязан. Но мне тоже придется вас покинуть. У меня родня в Новиомагусе. Когда до них дойдет известие о кораблекрушении, они решат, что я погиб.

Аагард вздохнул.

— Хотелось бы мне суметь вас переубедить, — медленно проговорил он. — Боюсь, вас подстерегают куда более серьезные опасности, чем вы способны вообразить. Куда бы вы ни отправились, судьба настигнет вас обоих. Хотя, кто знает, быть может, вам и впрямь лучше будет сперва вернуться домой. — Он пересек пещеру и остановился рядом с двумя большими кувшинами. Элспет видела, как он всыпает в кожаные торбы по горсти из каждого кувшина. — В былые времена мы были лучше подготовлены к путешествиям, — пробормотал он, ни к кому не обращаясь. — Я пройду с вами столько, сколько сумею. А дальше пусть вас стерегут ваши боги и ваш Спаситель.

Солнце уже начертило на горизонте светлую полосу, когда они спустились по прибрежной тропе к Медуэлу. Аагард шел впереди, указывая путь: ни возраст, ни камни под ногами не были ему помехой. Справа от них раскинулось море, куда более спокойное, лизавшее теперь песок, как смирная собака. Трудно было поверить в бушевавший совсем недавно небывалый шторм; события минувшей ночи казались дурным сном.

Аагард дал Эдмунду и Элспет по сумке с сушеной рыбой, ячменным хлебом и одеялами, которыми они укрывались ночью. Элспет попыталась отплатить ему за доброту, вручив в подарок нож, но старик отказался его принять. Эдмунд сгорал от стыда: у него не было даже ножа, и ему было совершенно нечего предложить доброму человеку. От досады он скрежетал зубами. С той минуты, как он отчалил от берега на «Копьеносце», все покатилось кубарем, прежней жизни наступил конец.

«Надо было рассказать Аагарду про сон. Все в нем выглядело как живое: деревня, огонь, солдаты, кровавая бойня, этот бедняга, которого я лишил жизни…» У Эдмунда отчаянно заколотилось сердце, когда его охватила уже знакомая, постыдная, дикая радость. Боги, помилуйте! С тем же чувством он, помнится, любовался в разгар шторма откуда-то с высоты идущим ко дну «Копьеносцем». Он узнал этот поток жестокого торжества, впервые вкушенный при взгляде на утлый мир драконовыми глазами…