Александр Данковский - Папа волшебницы

— Вилсипед, — проговорила Лиина, почти дословно воспроизведя произношение гнома-автовладельца.

Затем явилась ее собственное изображение.

— Лиина, — последовал краткий комментарий.

Далее она изобразила — буквально в несколько штрихов — сундук-стол, за которым мы все сидели. Я узнал, что на местном наречии он зовется "скирин", и даже сумел повторить это слово, ткнув для убедительности пальцем в столешницу. Лиина просияла, но я по-прежнему никак не мог взять в толк, при чем тут моя раскрытая башка. Недоумение не укрылось от госпожи мультипликаторши. Она еще раз воспроизвела на бумаге то же действие по трепанации черепа и набивания его разными предметами, сопровождая сей процесс некими репликами и пантомимой, из которой должно было быть понятно, что сие действие будет совершать именно она.

— Пап, по-моему, она предлагает вложить тебе в голову словарь с картинками, — вдруг выдала дочь.

— С чего ты взяла?

— Догадалась. На хирурга-любителя она не слишком похожа. Да и зачем бы предупреждать тебя о грядущей операции типа "Шариков-Преображенский"? — выдало невероятно начитанное и столь же невероятно ехидное чадо. А затем схватило один из фломастеров и принялось рисовать картинки в ответ, помогая себе энергичной мимикой, жестикуляцией, а также эмоционально насыщенными, хотя и не слишком внятными междометиями. Самое понятное мне было "Так? Так?? ТАК???". Но, вероятно, женская солидарность вкупе с женской же интуицией работают везде, и граница между мирами им не помеха. Через четверть часа "беседы" на языке жестов и картинок (по-моему, уже на грани абстрактного искусства, нить я потерял минуте на четвертой) дамы договорились.

— Да, пап, все правильно. Она нам предлагает пройти некую процедуру обучения местному языку с применением чего-то вроде гипноза. То есть нам в мозги будет вложена какая-то информация. Сначала чуть-чуть, чтобы проверить, как на нас эта методика сработает. Потом побольше. Она сперва хотела только тебя учить, но потом решила, что и меня тоже.

— Блин, как ты это поняла?

— Ты же столько раз говорил, что я у тебя умная.

— Умная-разумная, — пробурчал совершенно ошарашенный я. — А вдруг после этой гипнотерапии у тебя мозги в трубочку свернутся? Запрограммируют нас, как зомби, будем знать.

Юля побледнела. Но потом упрямо мотнула головой.

— Не, пап, они тут хорошие.

— Не аргумент.

— Ты же говорил, что нам теперь остаются только предположения и догадки. Ну, сам посуди, какой им резон с нами что-то эдакое делать? Им наши знания нужны. Тот гном от велосипеда совершенно обалдел. Я бы на их месте как раз попыталась из пришельцев из другого мира все новые знания вынуть.

— Ото ж — вынуть. Вместе с мозгами.

— Ну, па…

— Что "па"?

— Захотели б вынуть мозги, наверное, уже вынули бы, — буркнула Юля себе под нос.

Я и сам чувствовал, что угрозой тут не пахнет (хотя мало ли что чем пахнет в чужом мире). Правда, оставалась опасность неудачного протекания эксперимента. Ибо "что местному хорошо, то пришельцу смерть". К тому же страх, что у вашего покорного слуги кто-то будет в мозгах копаться, был любовно выпестован во мне газетами и телепередачами. Но сидеть в четырех стенах и ждать неизвестно чего — тоже не выход. Так что я решился:

— Ладно. Только, чур, пусть начнет с меня. А тебя не трогает, пока не будет понятно, что со мной получилось.

— Окей. Я ей сейчас объясню.

Переводчица-телепатчица, панимаешь…

В общем, дамы уложили меня на сундучок с мягкой крышкой, ко лбу прикрепили пластинку то ли из кости, то ли из раковины, велели расслабиться, а потом Лиина начала самый натуральный сеанс шаманского гипноза — с пением, с ритмичным постукиванием и позвякиванием в какую-то местную разновидность бубна. Я всегда считал, что не слишком поддаюсь всяким психотехническим штучкам по причине врожденной толстокожести и благоприобретенного скепсиса. Но тут уже на первой минуте поплыл — в сон или, скорее, в странное оцепенение. Мысли, а затем и эмоции словно стали вязнуть в меду, и этим же медом кто-то намазал веки, так что они никак не хотели разлипаться. Раковина на лбу ощутимо нагрелась, а потом от нее пошел свет, причем было такое впечатление, что вижу я его не глазами, а чем-то внутри черепной коробки.

"Засветили в третий глаз", подумал я, прежде чем окончательно отключиться.

Снилась мне какая-то жуткая галиматья — за мной гонялись знаки интеграла, я мучительно пытался вспомнить второй закон Ньютона, а потом явился сам сэр Исаак и принялся меня ругать за то, что его законы я забыл, а архимедов — помню.

— А ведь Архимед открыл никакой не закон. Это всего лишь решенная задачка. Настоящий физический закон имеет дифференциальную форму. Двойка вам. Придете на пересдачу в конце сессии. — Сэр Исаак Ньютон, в парике, квадратной академической шапочке и почему-то в галстуке, протянул мне зачетку.

Словом, типичный сон перед экзаменом. Мне такие в студенческие годы снились во время сессии и изрядно портили настроение. Причем иногда на несколько дней.

— Папа, поднимайся. Как ты? — послышался знакомый голос.

Я открыл глаза, тряхнул головой — и тут же об этом пожалел. Такое впечатление, что кто-то насыпал внутрь моего многострадального черепа пол-литра стальных шариков вперемешку с кремешками для зажигалок. Так что при резком движении внутри башки не только раздался грохот, но и посыпались искры.

Я вспомнил, с чего началось засыпание, снова зажмурился и затаился — а что за пакость теперь в мозгах завелась? Внутренний осмотр не выдал ничего особо подозрительного.

— Папа, ты как? — снова спросило настырное чадо. Ага, чадо зовут Юлией, я это помню, что не может не радовать.

— Погоди, как раз разбираюсь, как именно.

Так, зовут меня Димой. Семью восемь — пятьдесят шесть. Роза — цветок, воробей — птица, заяц — животное, смерь — неизбежна. Отношение длины окружности к ее радиусу выражается числом "пи". Три целых четырнадцать сотых. Скорость света — триста тысяч километров в секунду. Какой только чепухи не выдает память. Я даже вспомнил несколько формул из матанализа, который благополучно забыл еще после первого курса. Ну и второй закон Ньютона, натурально. И даже уравнение Лагранжа, выражающее тот же закон, но в более общем виде.

— Вроде нормально, только голова звенит.

Мне на лоб легла сперва прохладная дочкина ладошка, а затем к вискам прикоснулись чьи-то незнакомые пальцы. Надо полагать, Лиинины. Секунд через двадцать шум в мозгах поутих. Я аккуратно качнул башкой из стороны в сторону — терпимо. Хуже, чем обычно, но терпимо.

— Хайле, — раздалось над ухом, и перед внутренним взором тут же — совершенно без моего желания! — возникла картинка лежащего на спине человека. Причем именно картинка, рисованная, довольно схематичная, как в словарях. Вот именно — словарях.