Дарья Афанасьева - Дом дураков

- Айнэ Сириэлла, Вы знаете, а я ведь промышлял разбоем на дорогах.

И в ответ я услышу что-то вроде:

- В самом деле? Как удивительно! Был у меня как-то в Белом порту один клиент - тоже бандит...

Если я и утрирую, то совсем чуть-чуть. Шаторан - страна авантюристов. Не зря орден Хараны набирает здесь слуг.

Биография Аламарина Сорно не менее запутана, чем моя. Его отец был конюхом в нашем поместье. Мой отец считал неким шиком платить не только за обучение собственных детей, но и организовывать достойное воспитание детям слуг, так что мы сидели за одной партой. Наверное, я даже мог бы с некоторой натяжкой назвать его своим другом детства. Хотя пути наши разошлись довольно рано: меня отдали в обучение к магу, а Аламарин просто сбежал из дома, мы периодически пересекались при самых разнообразных обстоятельствах. В Шаторане он осел в качестве придворного историка Аламарина гор Сорно. Нимало не смущаясь, он прилепил к своей фамилии дворянское достоинство и зажил в отдельном поместье в черте дворцового комплекса. Встретившись на чужой земле, мы неожиданно быстро сдружились. Дружба наша покоилась на прочном основании взаимного молчания о прошлом. Нам было вполне достаточно того, что мы знали друг о друге из кратких встреч. Сорно, как я знал, с детства мечтал стать писателем. Неизвестными мне путями он скопил небольшое состояние и вплотную занялся осуществлением мечты.

Как и подобает начинающему литератору, Сорно решил написать сразу роман-эпопею в трех частях. Выбрав самую популярную тему - Сокровища Древних - он принялся перелопачивать горы книг по истории наших загадочных предков. Где-то у подножия одной из этих гор он и наткнулся на ветхий листок со списком богов. Кажется, где-то в шестом томе сборника "Научная Теология" говорится, что божество находится в прямой зависимости от своих адептов. Если имя божества не упоминается более двухсот лет, он умирает. Историки утверждают, что с момента гибели цивилизации Древних прошло не менее десяти тысяч лет, так что Аламарин смело написал в своей тетради "Мертвые боги Древних" и ниже - в столбик - имена богов.

Грандиозный литературный замысел зачах уже на первой главе, и список был благополучно забыт. Но нет худа без добра: Сорно не стал дурным литератором, зато стал хорошим историком. Он первым сумел систематизировать известные факты по истории Древних. Собрался даже написать учебник, но тот едва не постигла участь романа. По счастью, знакомый издатель, пролистав черновики учебника, разглядел в них не только жирные пятна и потеки от вина, но и источник дохода. Он прислал к Аламарину шустрого секретаря, и тот в рекордные сроки сваял учебное пособие, ныне переизданное на четырнадцати языках.

Однако, ковыряние в пыльных манускриптах дало и совсем другие, отчасти ядовитые, плоды. Знаток истории Древних пользовался в высшем обществе фантастическим успехом. Особенно тепло его принимали при дворе короля Шуйза в Корне. Аламарин при всяком удобном случае сверкал эрудицией перед дамами, и, в конце концов, досверкался. В кружке светских львиц зашел разговор о богах, и какая-то дама обратилась к историку с вопросом: жрецом какого божества он хотел бы быть? Мой друг распушил хвост, выгнул колесом грудь и навскидку назвал всплывшее в памяти имя из злополучного "мертвого" списка.

"Научная Теология" издание, конечно, авторитетное, но богов много, и среди них попадаются весьма живучие экземпляры. Вроде Монора, имя которого в недобрый час и вспомнил Сорно. Монор, которому уже больше десяти тысяч лет не жертвовали даже миски молока, несказанно обрадовался самозваному жрецу. На радостях бог хвойных лесов поднял на уши половину Строзо - столицы Корна. Аламарину пришлось срочно уносить ноги из заваленного хвоей и оккупированного ордами белок города.

Какими путями он оказался в Шаторане, Шат знает, но жреца, вместе с эксцентричным божеством, здесь приняли неожиданно благосклонно. Монор активно принялся озеленять Столицу и окрестности, а Сорно начал читать лекции в Высшей Школе. Нельзя сказать, чтобы он остепенился и стал вести порядочный образ жизни, но особых хлопот страже не доставлял.

Сегодня у Аламарина был выходной, так что я решил завалиться к нему на обед, а заодно, быть может, получить ценный совет. Жилище моего друга можно было назвать поместьем только из соображений вежливости. Небольшие домики, окруженные такими же небольшими садиками, изначально были построены по периметру дворцового комплекса в качестве оборонительного сооружения. Каждый участок служил отдельным укрепленным пунктом. За ограждением открытой мансарды, казавшимся таким воздушным неискушенному зрителю, с комфортом могли разместиться от трех до пяти арбалетчиков. Выкурить их оттуда, не разрушив домик до основания, было просто нереально. То же касалось и "декоративных" угловых башенок, украшавших изгородь садика.

Поместье Сорно было полностью скрыто в хвойных зарослях. Даже изгородь увил какой-то колючий плющ. Из зеленого месива выглядывали только ворота. Подобрав валявшуюся рядом сосновую шишку, я взвесил ее в руке и метнул через забор, будто фиал с гремучей смесью. Эффект был почти такой же. За забором что-то упало, звякнуло стекло, загремела глиняная посуда, и садик огласился забористой руганью аж на шести языках разом. Через минуту калитка в воротах распахнулись, и передо мной предстал рассерженный всклокоченный слуга Аламарина.

- Привет, Кой, - я скроил самую дружелюбную мину, и протянул мелкому гоблину кулек с печеньем. - Вот, прихватил со стола на центральной аллее. Еще горячее.

Гоблин молча цапнул кулек и удалился обратно в сад, гордо помахивая пушистым хвостом. Я прикрыл за собой калитку и пошел искать Аламарина.

Хозяин дома нашелся практически сразу. Его тощее длинное тело лежало в кресле посреди гостиной и тихо постанывало. Жизнь при дворе полна испытаний. Каждый день в одном из поместий устраивалась попойка. Я увиливал от них, культивируя в душах придворных образ нелюдимого чернокнижника, Визариус прикидывался напольной вазой, а вот Сорно стал их завсегдатаем. Сейчас мой друг более всего походил на несвежий труп, попавший в руки неумелого гримера. Глядя на него, хотелось прочесть экзорцизм.

- Хреново выглядишь, - озвучил я свои наблюдения.

- Да неужели? - прохрипел Аламарин, приоткрывая один глаз.

- Судя по цвету твоего лица, ты способен к фотосинтезу.

- Новый придворный лекарь проставлялся. Не знаю, какой из него целитель, но алхимик он дрянной.

- Целитель из него тоже никакой, - я подошел к другу и попытался поудобнее усадить его в кресле. - Я уже на себе проверил.