Дарья Афанасьева - Дом дураков

- Но бросили, - пробормотал я, борясь с накатывающей слабостью. - Бросили умирать. Вы знали, что здесь мне не найти нового носителя, когда состарится прежний. Вы бежали от чумы, оставив умирать этот несчастный, изуродованный вами мир и меня вместе с ним.

У меня уже не осталось сил объяснять, как трудно было влезать в слабое человеческое тело, как хрустели кости и рвались мышцы всякий раз, когда я менял носителя. И прежде, чем я успевал привести новую оболочку в порядок, она старилась, дряхлела, приходила в негодность и все начиналось сызнова. Сколько раз я смотрел в небо, сколько раз выл на звезды от безысходности, понимая, что мне суждено умереть в этой пустыне. Так прошла первая тысяча лет. Отчаяние сменилось гневом, гнев -- решимостью. Я наконец понял, что никто не будет спасать меня, и если есть выход из этого царства смерти, то искать его придется самому. Еще четыре тысячелетия я провел на этой планете, едва сводя концы с концами. Думаю, несмотря на все обиды, еще двести лет назад я бы прыгал от радости, увидев здесь Лилиум. Да что там! Я бы расцеловал ее в каждый жгутик! Но мои сородичи опоздали.

Оно поднялось, как и всегда, откуда-то из глубины сознания, но на этот раз я не стал противиться. Горячая волна прокатилась вверх от живота, по спине и плечам, охватывая шею и смыкаясь на груди, словно доспех. Распластанный на моей груди младенец-рукару, в которого Лилиум, видимо, собиралась меня переместить, испуганно пискнул, оказавшись внутри защитного кокона.

"Что ты делаешь?! - Лилиум отшатнулась назад, подбирая обожженные щупальца. - Что ты делаешь?!"

"Извини, но возвращение не входит в мои планы. - Тело, секунду назад казавшееся сделанным из ваты, теперь было переполнено энергией. - Я восстановил этот мир, и теперь здесь мой храм."

Голос, сразу и чужой и мой, звучал громко и уверено. Я коснулся кончиками пальцев малыша, повисшего у меня на плечах. Он испуганно пискнул, и сжался, но хватку не ослабил. Придержав его ладонью, я легко поднялся на ноги, чувствуя, как кружится голова.

"Здесь мой храм, - повторил я. - И никому из вас здесь не рады. Я слишком много сил и времени потратил на то, чтобы восстановить его, и не позволю вам снова все разрушить. Советую тебе убраться отсюда, пока я не рассердился всерьез."

Будь у рукару глаза, я был сказал, что она смотрела на меня с испугом. Людям, по их физическому строению, недоступно многое, что видят рукару, но справедливо и обратное: Лилиум не могла постичь, как существо, заведомо более слабое, чем она, может вдруг так преобразиться.

"Уходи! Уходи, пока я не захлопнул пробитую тобой брешь, будто дверь мышеловки!"

Мои сородичи -- теккеремы -- могут поспорить в могуществе с любым божеством этого мира, но в панике ничем не отличаются от обычной слабой твари. Лилиум метнулась к алтарю, затем обратно, налетела на защитный кокон, будто на каменную стену, шатнулась в сторону... и исчезла.

- Ну вот и все. - Грандмастер тяжело опустился на ступени Храма Всех Богов в Некрополе между мной и Мороком. - Теперь я могу со спокойной совестью уйти на покой.

Морок недоверчиво приподнял бровь и, отклонившись назад за спиной учителя покрутил пальцем у виска.

- Мадуон! - Может, грандмастер и устал, но бдительности не утратил. - Хватит кривляться!

Бог кеметов смутился и сел ровно, как на уроке.

- И куда же она делась? Обратно за пределы купола? - Солнце стояло высоко над Некрополем и уже порядком припекало мне плечи.

- Не думаю. - Морок с интересом рассматривал распластавшегося на солнцепеке рукару. - Ему плохо не будет?

- Ей. Не будет, они себя довольно комфортно чувствуют и при куда более высоких температурах. Думаете, Лилиум еще даст о себе знать?

- Наверняка. Но не думаю, что прямо сейчас. Пока придет в себя, пока разберется, что по чем... Ты, смертный, до тех дней точно не доживешь.

- Доживет, - грандмастер грустно покачал головой. - Слияние завершено, круг замкнулся и больше нет теккерема Лара, бога Морока, адепта Ро или носителя Фаулора. Теперь вы единое целое.

- Я разницы не чувствую. Фаулор, что характерно, тоже.

- А откуда ты знаешь, что чувствует Фаулор? - Грандмастер хитро прищурился.

- Ну... По нему и так видно.

Не знаю, что уж там было по мне видно, но чувствовал я себя неважно. Меня мутило от слабости и голода.

- Главное, чтобы она не вернулась сюда со всей моей... теперь уже нашей родней. Они один раз уже разнесли планету.

- Нет. Родня сюда не нагрянет. Лилиум не смогла пробиться обратно, а остальные смелостью не отличаются. Да и не о них сейчас нужно беспокоиться.

- А о чем?

Морок хмыкнул.

- Ты, братец, здесь несколько отстал от жизни. - Он принялся загибать пальцы. - В Теморане чума и хаос, кто все это разгребать будет непонятно - раз. Отдачей от удара в купол поубивало немало богов разного уровня, сейчас такой раздел власти начнется, что Шат ногу сломит - два. В Шаторане по-прежнему невесть что творится, где Горилика неизвестно - три...

- Ладно-ладно, я понял!

-- Эпилог

Девица кружилась в танце, так что юбка то и дело взлетала выше колен. Не настолько выше, чтобы считать совсем уж неприличным, но настолько, чтобы приковывать к себе взгляды посетителей кабака.

Стоял на дороге заброшенный дом

И крепок на редкость он был:

Разрушить его у дождя и ветров

В пять лет не хватило сил.

С полтоста глоток разом подхватили припев:

Хей-ло, хей-ло, дом дураков сгорит,

Непременно, к утру.

Потому что все, что получит дурак,

Он тотчас обратит в золу.

Голос у девицы был не выдающийся, но для простой песенки его вполне хватало.

Но как-то с востока пришел дурак

И с юга пришел другой;

И с севера трое еще пришли

И в дом ввалились толпой.

И в центре стола развели костер

И пустились вокруг плясать.

И сгорели живьем, но богами клянусь,

Что все повторится опять.

Потому что на свете полно дураков,

И хоть гибнут без счета они,

Их рождает земля, и глупости их

Достанет на наши дни.

Хей-ло, хей-ло...