Della D. - Зеркальное отражение

Слушая слова мальчика, Снейп пребывал в странном состоянии. Он чувствовал волны искренности, исходящие от Поттера, он определенно верил в то, о чем говорил. Но представить себя читающим сказку на ночь сыну Джеймса Поттера Северус не мог. «Или я сошел с ума, или мир сошел с ума», – подумал он. Слова Дамблдора о том, что «все это было», убедили его в том, что это мир сошел с ума, но следующая реплика директора произвела на него эффект ведра холодной воды.

— Не в этом мире? – тупо повторил он.

***

— Альтернативные реальности? – эхом повторил Гарри, удивленно глядя на профессора Снейпа. Тот едва качнул головой и поерзал в кресле, устраиваясь удобней.

— Ты что‑нибудь слышал о теории возможностей и выборов? – спросил зельевар, подперев голову рукой и продолжая неотрывно смотреть на мальчика. Гарри отметил про себя, что этот взгляд его не пугает, как обычно, хоть ему и было под ним неловко.

— Нет, – опасливо признался он, ожидая потока сарказма и издевок. Но Снейп только произнес лекторским тоном, словно был на уроке:

— Это что‑то среднее между фаталистической теорией, утверждающей, что все в жизни человека предопределено Высшими Сферами и что бы он ни делал, результат будет тем же, и теорией человеческой воли, которая утверждает обратное. Теория возможностей и выборов предполагает, что каждый день любой человек делает множество выборов, которые в результате формируют его судьбу. Сделав выбор, мы неумолимо идем к некоторому событию, которое уже нельзя предотвратить, если только на пути не представится еще одна возможность. При этом есть события, которые произойдут с тобой так или иначе, какие пути ни выбирай. Разница только в длине пути до этого события. И есть события, возможность прийти к которым представляется только раз в жизни. Мы можем воспользоваться этой возможностью и кардинально изменить нашу жизнь, а можем упустить ее, так никогда и не узнав, чего лишились.

Гарри заворожено слушал учителя. Оказывается, он умеет объяснять, когда хочет, а голос у него очень даже приятный. И все‑таки Поттер не до конца понял предложенную теорию и то, как она относится к данной ситуации.

— Я не совсем понял про альтернативные реальности, сэр, – смущенно признался он.

— Каждый раз, когда у тебя есть выбор, он ведет к двум или больше возможностям. Каждый выбор каждого человека теоретически может формировать альтернативную реальность, в которой все точно так же, как и в параллельной, до того момента, когда был сделан выбор. В нашем случае, как я понимаю, перед Дамблдором в определенный момент времени встал выбор: забрать тебя от Дурслей и отдать под опеку другого человека или оставить тебя с родственниками. В одной реальности он оставил тебя, и это та реальность, которую знаешь ты. В другой – он отдал тебя под мою опеку. Эту реальность знаю я. Скорее всего, в том же самом месте образовалось несколько параллельных линий: он мог забрать тебя и отдать кому‑то другому или воспитывать тебя сам. Или, напротив, оставить тебя с дядей и тетей, но сделать им такое мощное внушение, чтоб они боялись тебя и пальцем тронуть, – Снейп вздохнул. – Все варианты ведут к одному: ты должен будешь сразиться с Волдемортом. В моей реальности ты его уже победил, в твоей – тебе это еще только предстоит…

— Или мне предстоит погибнуть, – перебил Гарри, сдвинув брови. – Какая же реальность правдива?

— Для каждого своя, – Снейп пожал плечами. – Я не думаю, что у какой‑либо из вероятных версий событий есть приоритет над другой. Все они одинаково реальны, одинаково верны.

Глаза Гарри неожиданно расширились, а нижняя челюсть отвисла.

— Но это ведь… – задыхаясь, выдавил он. – Сколько же их? Столько людей, столько лет истории, да еще несколько выборов за день…

— Я рад, что ты понял масштабность теории, – довольно усмехнулся зельевар.

— Значит, – возбужденно произнес Гарри, – в каком‑то параллельном мире не я противостою Волдеморту, а Невилл, потому что выбор у Тома был между мной и им?

— Совершенно верно, – Снейп кивнул. – А в какой‑то реальности ни одному из вас не пришлось пройти через это, – сухо добавил он. – В тех реальностях я принял решение перейти на сторону Дамблдора чуть раньше и не донес Темному Лорду о пророчестве… – он неожиданно осекся, увидев, как изменилось лицо Гарри. – Что?

— Так… так это вы? – лицо мальчика стало жестче, в глазах появилась ненависть, с которой он обычно смотрел на зельевара, но к которой абсолютно не привык этот Снейп. – Вы донесли ему? Из‑за вас убили моих родителей?

— Ты не знал об этом? – Северус снова заерзал в кресле, на этот раз из‑за того, что этот полный чистой ненависти взгляд словно прожигал на нем дыры.

— А в вашем варианте реальности я знал? – с вызовом поинтересовался гриффиндорец.

— Да, – голос Снейпа прозвучал так тихо и удрученно, что Гарри почему‑то почувствовал себя неловко. – Мне пришлось рассказать тебе и о пророчестве, и о своей роли в его исполнении, когда ты был в первом классе. Ты впервые оказался среди многочисленных почитателей Мальчика–который–выжил, склонявших твою историю на все лады. Ты был еще совсем маленьким, но справедливо задался вопросом: а почему Волдеморт пришел в тот вечер в твой дом? – Северус печально улыбнулся. – Дамблдор был против того, чтобы я все тебе рассказал, но как твой приемный отец я принял другое решение. Ты не разговаривал со мной три дня после этого.

— А потом? – недоуменно спросил Гарри. – Я что, вас простил за это?

— Думаю, не сразу, – Снейп качнул головой, задумчиво водя пальцем по губам. Взгляд его был устремлен куда‑то в пространство. – Но через три дня ты пришел ко мне в спальню, когда я уже лег, забрался на постель и с деловым видом сообщил, что я поступил очень плохо. Ты сказал, что из‑за меня у тебя не было нормального детства с мамой и папой, что из‑за меня у тебя на лбу шрам, на который все пялятся и это именно из‑за меня у тебя не будет нормальной жизни, потому что всю ее тебе придется посвятить подготовке к возвращению Лорда, чтобы уничтожить его навсегда. Поверь, услышать эти обвинения из уст одиннадцатилетнего ребенка было очень непросто. Я тогда испугался, что ты потребуешь отменить усыновление, которое далось мне так непросто. Хуже того, ты мог не захотеть больше жить со мной, а я к тому времени так привык к твоему назойливому раздражающему присутствию, – Снейп снова усмехнулся, но глаза его оставались печальными. – К счастью, ты не потребовал ничего из этого. Закончив обвинительную речь, ты, почти не меняя тона, сообщил, что все равно меня любишь, потому что я был единственным взрослым, который по–настоящему заботился о тебе. Ты сказал: «Маму и папу уже не вернешь, а потерять еще и тебя я не хочу». Мы договорились больше не вспоминать об этом. Я не знаю, когда ты простил меня по–настоящему и простил ли, но с тех пор ты никогда не упрекал меня в том, что я сделал.