Юлия Баутина - На берегах медовой реки

— Но это еще менее вероятно, — закончил за него Хельстайн.

— Разве? — скептически переспросил Дьюин. — А как же ваши Холмы? Чем не поселение?

Хельстайн вздохнул.

— Даже если принять к рассмотрению предположение о том, что в Полых Холмах еще сохранилась какая‑либо домашняя живность, расстояние до них, по имеющейся у меня информации, куда больше того, что мы преодолели. Так что лучше уж думать о Заводье, либо о каком‑либо одичавшем животном.

— Все бы ничего, только для одичавшего это животное что‑то слишком уж тянется к людям, — заметила магичка, кивнув на мелькнувшее впереди на тракте черное пятнышко.

***

Собачонка отлипла далеко не сразу. После того, как отряд двинулся в путь, она еще некоторое время следовала за ними: то неторопливо труся позади последнего из всадников и неизменно сохраняя почтительную дистанцию, то шурша в подлеске вдоль какой‑либо из обочин дороги, — а потом, когда местность пошла на подъем и к шелесту листвы добавилось журчание бегущей неподалеку воды, как‑то внезапно исчезла. Впрочем, на это исчезновение мало кто обратил внимание.

— Слава небесам! — с непередаваемым восторгом произнесла Ларри, прислушиваясь к доносящемуся из леса журчанию. — Наконец‑то можно будет нормально умыться, а не плескаться в очередной ржавой луже.

Трудно сказать, было ли это влиянием веселого звона воды на перекатах, или же сказалась смена окружения в целом, когда в компанию уже намозоливших глаза ольх и ив начали вклиниваться березы, осветляя лес, — но остальные тоже приободрились. Даже Дьюин с Гартом стали выглядеть менее мрачно. Ближе к часу дня лес вроде бы начал редеть, и Хельстайн объявил привал. Коням ослабили подпруги, сняли арчимаки и отправили пастись, чтобы восполнить скудный паек предыдущих болотных трапез.

— Красота, — блаженно жмурясь, заявил Монметон. — Здесь даже воздух другой. Чуете?

По лесу разливался тонкий, едва уловимый медвяный запах.

— Чуем, — скривилась Ларри. — Гадость да и только. Прямо как в борделе у мамаши Беот–Рошьен. Полная жаровня благовоний, по чашке духов на каждую девку, и впору хоть на топоре вешаться. За что только деньги дерут?

— Не, — мотнул головой Дьюин. — Не похоже. Беота, кроме благовоний, свой притон еще и хашешей окуривает для повышения щедрости клиентов, а тут другое.

— Тоже бывал? — с уважением покосилась на наемника Ларри. Дом терпимости Рошьен считался одним из самых дорогих в Варселе.

— Доводилось, — ухмыльнулся Дьюин.

— Тьфу на вас, господа знатоки злачных мест, — оскорблено сказал Монметон. — Хлебом не корми, лишь бы дай хоть что‑нибудь опошлить.

— А что еще делать, ежели нормальной бабы поблизости нет? — философски осведомился Гарт, развязывая одну из сумок. — Только лишь остается, что языки чесать. Больше ж ничего не почешешь…

— Это точно, — фыркнула Ларри, глянув на зардевшиеся уши академика. — Проклятье, кто как, а я умываться! Потом — что угодно, но сначала — чистая вода!

— Ведра захвати! — крикнул вслед магичке Хельстайн, но куда там. Скатываясь в овраг, по дну которого текла крохотная речушка, Ларри сделала вид, что ничего не услышала. Так что в итоге за магичкой, взяв два ведра, поплелся Гарт.

Речка была мелкой — не глубже чем по колено в середине русла — но довольно широкой. Сквозь прозрачную воду четко различалась устилающая дно рыжеватая галька, которая, очевидно, и придавала водяным струям едва уловимый золотистый оттенок. Так не понравившийся Ларри сладковатый запах здесь многократно усиливался, как будто то, что его источало, находилось где‑то поблизости. Несколько выше по течению русло речонки наполовину заросло сердцевидными листьями желтой купавы, но запах принадлежал отнюдь не ее шаровидным цветкам, а других поблизости не было. Магичка, морщась, прошлась вдоль берега, однако запах не ослабевал и не усиливался. Более того, казалось, что он исходит именно от воды.

— Отходи отсюда, — буркнул подошедший Гарт. — Дай ведра набрать. Я твои обмывки пить не собираюсь.

— Не нравится — не пей, кто ж тебя заставляет? — отозвалась магичка, но все же обошла охранника и присела у воды на пару шагов ниже по течению, окунув ладони в лениво текущий поток. Запах усилился до неимоверности. Обуреваемая нехорошим предчувствием, Ларри выдернула руки из золотистой жидкости, которая, кажется, даже оттенок приобрела более насыщенный, обнюхала ладонь, слизнула норовящую скатиться за манжету каплю и выругалась от неожиданности, вскочив на ноги.

— Тысяча безликих, О'Тул, да это же не вода!

— А что это тогда такое? — поинтересовался охранник, заглядывая в уже наполненное ведро.

— Бражка какая‑то, — Ларри попятилась от берега, не отводя недоумевающего взгляда от глянцевито поблескивающей, покрытой слабой рябью поверхности речушки.

— Брешешь, небось, — отозвался Гарт, делая на пробу глоток из ведра, и лицо его приобрело просветленное выражение. — Дьявольщина, а ведь выходит, что сказки не врали?! Это ж чистейший мед!

— О'Тул, ты что творишь? — вскрикнула магичка, когда, обернувшись, обнаружила, что охранник жадно пьет из ведра неизвестную жидкость. — Прекрати, немедленно!

С тем же успехом она могла обращаться к пустому месту. Тогда Ларри, не долго раздумывая, поступила иначе. Повинуясь ее жесту, воздух перед не обращающим ни малейшего внимания на призывы магички Гартом сгустился, закручиваясь в спираль, и распрямился подобно отпущенной пружине. Воздушная волна упруго ударила охранника в грудь, заставив пошатнуться. Выплеснувшаяся из ведра жидкость щедро оросила и куртку и штаны.

— Ты чего сделала, чертова ведьма?! — разъяренным быком взревел Гарт, выронив ведро.

— Что надо, то и сделала, дурень старый, — огрызнулась Ларри. — Не нравится, что делаю я, сейчас послушаешь, что скажет Лис. Бери посудину и пошли в лагерь. Живо!

Гарт много чего мог бы, да и — чего уж там — хотел бы сказать зарвавшейся магичке, наплевав на ее способности, однако на охранника внезапно навалилась странная апатия.

— Дьявол с тобой, — вяло сказал он, мотнув головой. — Вали, я догоню сейчас.

— О'Тул, если ты все еще собираешься нажраться этой дрянью до поросячьего визга, учти…

— Да иду, иду, — раздраженно проворчал охранник. — Хорош верещать уже.

Убедившись, что Гарт и вправду следует за ней, магичка полезла вверх по склону, больше не оглядываясь. А зря, потому что охранник, сделав всего несколько шагов, остановился и широко зевнул. Сонливость накатывала на него волнами, глубокими и темными, как само небытие, а берег реки выглядел так безмятежно, и трава стелилась мягким, прохладным ковром, приглашающим прилечь и отдохнуть, забыв обо всех тревогах и срочных делах… В висках шевельнулось воспоминание о том, что ему надо куда‑то идти, но куда и зачем, Гарт не смог вспомнить. Едва передвигая ставшие ватными ноги, охранник добрался до узловатой старой ивы, раскинувшей пониклые ветви подобно исполинскому пологу, затеняющему яркий солнечный свет, и осел наземь, приваливаясь к стволу. Тот оказался теплым и неестественно податливым. Внутри Гарта всколыхнулось слабое беспокойство, но тут же угасло. Поудобнее устроившись в уютном углублении, охранник провалился в сон.