Игорь Ковальчук - Скиталец

Из- за фальшбортов и с той и с другой стороны выглянули лучники и осыпали врага стрелами. Кто-то с воплем полетел на палубу, а кто-то и вовсе за борт. Ветер подгонял суда, и скоро скрип бортов возвестил начало рукопашной. На палубы бывших торговцев полезли прекрасно вооруженные воины, озверевшие от страха во время бури и теперь жаждущие на ком-нибудь отыграться. Одновременно с этим на мачту наконец взметнулось мокрое, жалкое, но еще сохранившее следы былой роскоши полотнище королевского флага: львы и шитые серебром мелкие цветы и узкие листья planta genista, ветки дрока — символа дома Плантагепетов.

Как только с корабля на корабль перекинули мостки, по ним, тяжело ступая подкованными сапогами, спустился Ричард. По знаменитому шлему и знакам, вышитым на сюрко,[7] его, конечно, узнали — и дрогнули. Иметь дело с профессиональными воинами пираты совершенно не желали, тем более что на три их корабля у Ричарда было четыре — все, что осталось у него от огромной армады, разбросанной штормом. Бог весть, где находились остальные суда, в каких уголках Адриатики они искали своего короля.

Пиратам захотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Это был разношерстный сброд, по большей части состоящий из рыбаков, по тем или иным причинам лишенных возможности забрасывать сети. Были, конечно, и бывшие наемники, но совсем мало — подобный люд предпочитает, оставшись без твердой руки хозяина, щедро оплачивающей их услуги, бродить отрядами по твердой земле, где привычнее и всегда есть чем поживиться. Стоять насмерть они не умели, да и не видели смысла. Но и умирать не желали, конечно.

Схватка заняла равно столько времени, чтобы Ричард успел утолить зуд в ладонях, стиснувших меч, и вспомнить, что главная добродетель хорошего правителя — умение договариваться. В мгновение ока он сообразил, какая может быть выгода от пиратов. Конечно, их всех стоило бы повесить, но они промышляли в водах Двух Сицилий и Италии, не во французских, не в Английских водах — то есть у государя английского к ним нет и не может быть претензий. А значит…

— Ну что, довольно вам? — прогудел его величество.

Битва прекратилась, как только воины Ричарда поняли, что королю хочется поговорить, и отступили. Пиратам подобная передышка была только в радость — они тоже сделали шаг назад. Подумав, прогудели согласно: мол, вполне хватит.

— А теперь давайте-ка поговорим.

Разговор не затянулся. Ричарду до тошноты надоели светские любезности, а пираты болтать попусту не привыкли. И тот и другие разговаривали только о деле. Кроме того, морские разбойники — в большинстве своем итальянцы — с трудом понимали то, что говорил король Английский и переводил на местное наречие его капеллан, отец Ансельм. Священник был полиглотом, прекрасно знал и латынь, и итальянский, и английский, но на любом языке говорил с таким ужасающим французским акцентом, что понять его можно было с трудом.

Итальянцы решили, что умирать им ни к чему, и согласились помочь знаменитому государю. А за самую символическую плату капитан пиратского корабля вызвался скрытно провести английские корабли в любой уголок Адриатики… В Венецию? Нет-нет, рядом с Республикой лучше не появляться. С тех пор как тамошние долей забрали такую силу, у Венеции замечательный флот. Там пиратов не любят…

— Тогда можно в Градо — это не Венеция, это уже Верона.

— Верона в союзе с Республикой. Их корабли ходят вместе.

— Вот как? — Ричард задумался. — Что ж, пусть будет Истрийская марка. Сможете?

— С легкостью. Я же сказал — любой уголок Адриатики. Какой город?

Король Английский покосился на капитана своего корабля, который заодно служил здесь лоцманом. Капеллан бегом принес карты, и после долгого обсуждения решили, что берег между Капо д'Истрия и Паренцо подойдет как нельзя лучше.

Еще в Сирии, обдумывая возвращение на родину, Ричард впервые в жизни вспомнил о том, сколько у него врагов.

А врагов было много. Родившись знатным и сильным, Ричард не снисходил до слабостей окружающих, не старался избежать конфликтов и лишь теперь понял, что не так просто будет ему найти монарха, расположенного к нему по-дружески. На жалких четырех кораблях, к тому же здорово пострадавших от непогоды, нечего и думать добраться до Англии. Так или иначе, но придется приставать к берегу. Где? На Сицилии? Вряд ли Танкред де Лечче уже успел забыть, как качественно его ободрали англичане. Священная Римская империя? Там правит Генрих VI, отпрыск Фридриха Барбароссы, женатый на Констанции Гвискар. Он до сих пор глотку Ричарду готов перегрызть, что не сумел получить наследство своей жены — королевство Двух Сицилии. Он помогать не станет.

Франция? Там люди Филиппа-Августа. Кроме того, там Раймон Тулузский, с которым у короля Англии вышла ссора в последние дни сирийской войны. И повод-то пустяковый, но граф ударился в амбиции, стал чего-то требовать — словом, вел себя неподобающе. Пришлось его осадить. А Раймон сразу вспомнил какие-то пустые ссоры, произошедшие в давние времена между старым графом и королем Генрихом, еще до похода на Восток, в Аквитании. Этим злопамятным графам и герцогам палец в рот не клади — мигом найдут, к чему прицепиться. Дело-то наверняка в том, что Раймон передумал получать Вель от Ричарда и решил получить его от Филиппа-Августа.

Вольному воля, они еще сквитаются.

Также отпадает и Арль, Южная Галлия, потому что в большинстве своем бароны Прованса не любили Ричарда — с тех пор, как его обвинили в убийстве Конрада де Монферра. Лишь теперь он вспомнил слова Монтгомери о том, что нехорошо, если его, властителя Англии, обвинят в этом. Да уж… Но, впрочем, уже поздно. Вся знать Европы в той или иной степени состоит в родстве, а в Провансе родичей Конрада особенно много, поскольку его отец оттуда родом.

А до Испании не добраться. Даже если и удалось бы — через Испанию не пройти. Это все равно что в одиночестве тащиться через Сирию.

В состав Священной Римской империи входила Австрия, довольно большое герцогство, где правил Леопольд. Вот уж кто не любил Ричарда, и надо признать, было за что… Плантагенсту быстро надоело считать.

Что же ему оставалось? Очевидно — пытаться пробраться по этим землям скрытно. Тем более теперь, когда от его флота осталось только четыре корабля, а отряд, который он мог сплотить вокруг себя, вовсе ничего не стоил.

И король Английский приказал своим людям отправиться в Англию на кораблях — как только он сам и несколько его слуг сойдут на Истрийский берег. Государю никто не противоречил — тот, кто мог бы встать на его пути, граф Эдмер Монтгомери, лежал в трюме на вонючей подстилке, едва дыша от боли в сломанных ребрах, и неизвестно было, выживет он или нет. Со своим сюзереном вызвались идти Балдуин Бэтюнский, Вильгельм Этангский, пара оруженосцев, капелланы Филипп и Ансельм, да еще несколько слуг, которых, впрочем, никто не спрашивал.