Евгений Малинин - Шут королевы Кины

Он толкнул простую деревянную дверь и пропустил нас в небольшую комнату, в которой стояло две узкие кровати и одна тумбочка. За дверью, прямо на дощатой стене была прибита вешалка, под которой сиротливо притулились две пары больших, изрядно поношенных тапок. Кровати были застелены чистым бельем, имели подушки и толстые шерстяные одеяла. Под окном жарко тлела спираль электрического камина.

– Раздевайтесь и спускайтесь на кухню, а я пойду за Ленкой, – скороговоркой проговорил Игорь и прикрыл дверь.

– Выбирай, – кивнул Сашка на кровати и начал стаскивать с себя свой старый пуховик.

Я поставил свою сумку у дальней от окна кровати, снял свое франтоватое кожаное пальто и аккуратно повесил его на вешалку. Затем, сбросив ботинки, я всунул ноги в тапки и повернулся к Резепову:

– А ручки перед едой помыть в где этом доме можно?

Сашка только молча кивнул, приглашая меня за собой.

Мы спустились на первый этаж. Под лестницей находилась узкая дверь, которая вела в просторный санузел. Умывшись, мы направились на кухню, где уже сидел за столом Игорь, а возле плиты суетилась невысокая светловолосая круглолицая и веснушчатая девчонка, про которую можно было сразу сказать, что она из породы Резеповых.

Как только мы оказались за столом, перед нами были поставлены большие тарелки, наполненные яичницей с салом. Игорь свинтил крышечку с бутылки «Столичной» и наполнил маленькие хрустальные стопочки.

Выпив холодной водки, мы набросились на яичницу, а Леночка присела к столу и с удовольствием наблюдала за уничтожением своего гастрономического шедевра.

Когда первый голод был утолен, Игорь снова наполнил стопки, но Сашка отрицательно покачал головой и повернулся к сестре:

– Рассказывай… – негромко проговорил он и, положив подбородок на подставленные кулаки, уставился на Лену внимательным взглядом.

Я тоже отложил вилку и приготовился внимательно слушать.

Лена посмотрела на Сашку, потом перевела взгляд на меня, и в ее глазах появился испуг:

– А рассказывать-то особенно нечего…

– Что есть – то и рассказывай… – несколько мягче попросил Сашка.

Лена вздохнула и, как послушная школьница, начала:

– В прошлую субботу мы начали перекапывать огород. Апрель кончается, скоро уже посадки начнутся.

Резепов кивнул, словно приглашая свою сестру переходить к существу вопроса, и та заспешила:

– Ну, мы почти целый день на улице провозились. Устали, конечно, да и темновато становилось, так что, уже собирались заканчивать работу. А Толик и еще трое ребят на улице играли, мяч они гоняли, ну и кричали здорово. И вдруг, как оборвало, или вернее словно нас колпаком каким накрыло – тихо стало, я такой тишины и не слышала никогда. С минуту эта тишина стояла, а потом звонко так – бом-м-м, как будто лопнуло что-то. И сразу в воздухе вокруг нас замелькало, замелькало… Я даже сначала подумала, что у меня это просто в глазах от усталости зарябило, а потом рассмотрела. Знаешь, такое впечатление, словно серебристые снежинки величиной с пол ладони в воздухе кружатся, но на землю не падают, а прямо так в воздухе постепенно тают. Очень красиво. Но через минуту, может быть чуть больше, все это исчезло. Постепенно, так, растаяло.

Мы с соседями, они тоже в огородах копались, собрались на улице и рассказываем друг другу, кто что слышал и видел. Потом начали придумывать что бы это такое могло быть, в общем, целый диспут провели. Ты же знаешь, у нас здесь всяких умных контор много понапихано, да и Обнинск недалеко, так что сошлись на том, что опять какой-нибудь эксперимент из-под контроля вышел. Морозов Витька, сосед наш через два дома живет, даже счетчик притащил, радиацию мерить, только не было никакой радиации.

Долго мы так-то стояли, рассуждали да спорили – работать-то уже никто не хотел. И тут подбегает Димка Морозов, Витькин сын, и говорит мне: – Теть Лена, а ваш Толька в обморок упал.

Я подбежала к ним и, ты знаешь, страшно испугалась. Даже не того, что Толик лежал прямо на земле, странно так вытянувшись, а того, что Ленька, дружок его закадычный, «не разлей вода», стоял рядом с ним, поддавал ему ногой под ребра и приговаривал: – Ну что развалился, вставай, давай, козел ленивый!

Я набросилась на него, оттолкнула, Тольку на руки подхватила и кричу: – Ты что делаешь, поганец?! – а он ощерился страшно так и как зашипит на меня: – Я, – говорит, – Тебе, старая корова, рога пообломаю, будешь знать, как меня толкать!

Я от таких его слов чуть сына из рук не выронила, Ленька в жизни никогда таким… не был. Ну, в этот момент, как раз, Наталья подбежала, Ленькина мать. Схватила его за шиворот и ну трясти: – Ты как, поганец, со старшими разговариваешь!.. – а тот извернулся, и я думала, что он сейчас мать свою ногой в живот ударит. Только в последний момент остановился он. Смотрю, Борис подходит, отец Ленькин. Тот ругаться не стал, взял его за руку и молча домой повел.

Ну, а мой-то сыночек лежит у меня на руках, голова запрокинулась, сам бледный, под глазами круги черные, и показалось мне, что не дышит он. Тут Игорь подошел, забрал у меня Толика и в дом отнес. Раздели мы его, в постель уложили, а он все без сознания. Видно, что дышит, а глаз не открывает и не говорит ничего. Вызвали мы «скорую». Приехали они часа через два. Пацан – фельдшер, наверное, и медсестра с ним. Послушали, постукали, помяли, давление померили. Потом пацан этот и говорит: – Ничего понять не могу – организм работает вроде бы нормально, сердце в порядке, живот в порядке, давление нормальное. Может он головой сильно стукнулся?

– Да, нет, – отвечаю, – Ребята говорят, что все нормально было, и вдруг он на землю повалился…

Фельдшер это что-то сестре сказал, смотрю, она шприц готовит. Я их спрашиваю: – Вы что хотите сыну вколоть? – А фельдшер мне отвечает: – Да ничего особенного. Сделаем инъекцию витаминов для поддержки организма. А так, у вашего сына я ничего не обнаруживаю.

– Но он же без сознания! – говорю.

А он мне: – Ну, хотите, мы его в больницу заберем?..

Игорь до этого стоял, молчал, а тут говорит: – В какую вы его больницу повезете, когда сами говорите, что у него ничего нет. Дома сын останется…

Фельдшер сразу согласился, и спорить не стал. Только сказал, чтобы мы ампулу его не выбрасывали и посоветовал, если за воскресенье ничего не произойдет, в понедельник врача участкового вызвать.

Ну, воскресенье, все день Толик лежал в постели и в себя не приходил. Я думала, что умру, на него глядя. Хорошо Игорь рядом был. А ближе к вечеру Толя говорить начал. Лежит, глаза закрыты, дышит так спокойно, и вдруг тихо-тихо: – Нет, мне домой надо…

Еще немного полежит, и опять: – Нет, я домой хочу, к маме…

Знаешь, словно кто-то его уговаривает уйти куда-то, а он не соглашается…