Елена Прудникова - Мост через огненную реку

Длинное породистое лицо барона даже не дрогнуло, лишь уголки губ чуть искривились от сдерживаемого смеха. Нехитрая ловушка сработала.

– Не предполагал, что ты так пошло меня поймешь. Впрочем, что взять с кавалериста… Я-то имел в виду твоего компаньона.

– А, так ты уже знаешь? – Энтони лень было продолжать пикировку. Слишком уж жарко, и слишком хорошо ему было в любимом кресле в малой гостиной маркиза.

– Этим и должно было кончиться. Хороших военачальников у них нет, а драка будет нешуточная. Вот я и удивился: зачем он нужен, почему бы не поручить кампанию тебе…

– Насколько я понял, сначала они хотели справиться сами. Затем решили пригласить командующего со стороны, но обойтись без союзников. А потом все же и про нас вспомнили. Возможно, их кто-то надоумил, тот же командующий, например. Полководец – это, конечно, хорошо, но неплохо бы обзавестись и приличной армией. Даже если за это придется делиться…

– Я одного не пойму, – все так же медлительно произнес Шантье. – Ты доволен или раздосадован?

– Конечно, доволен! – снова засмеялся Бейсингем. – Рене, летние лагеря – это так скучно…

Энтони пробыл у Шантье до вечера и теперь ехал по холодку, время от времени прикладываясь к прихваченной на дорогу бутылке. В ней оказалось альтоне, неведомыми путями попавшее на «золотой» стол. Пить красное сухое после такого количества золотого выдержанного не стоило бы, но что поделать, в конце концов, это Рене оплошал, выставив его. А вот голова завтра будет как большой дубовый сундук – у него, у Бейсингема. Энтони решил, что непременно напишет об этом Шантье, пусть тому будет стыдно. Хорошо полковнику Флику – этому дуболому и катапульта нипочем. Катапультой в армии называли водку, в равных долях смешанную с пивом. На Энтони это мрачное пойло производило как раз такое действие – словно тебе по голове из осадного орудия врезали. А Флик ее кружками дует…

Запрокинув голову и едва не свалившись при этом с лошади, он вытряхнул в рот последние капли и бросил бутылку в траву, задев ногу Марион. Кобыла в ответ недовольно фыркнула, куснула его за колено и продолжила обрывать листья с куста, в который они почему-то уткнулись. Энтони пихнул ее в бок, поворачивая на дорогу, еще раз получил зубами по колену – укусить она не успела – и пошел на мировую, погладив теплую шею. Марион не терпела, когда хозяин бывал пьян, – по-своему, по-женски она права…

Пить больше нечего, да вдобавок из придорожного леска потянуло неприятной сыростью, а до лагеря еще ехать и ехать. Настроение стремительно портилось. Сначала он думал о большом дубовом сундуке, потом мысли плавно перешли на предстоящую кампанию. Тут ему пьяная голова не мешала – о войне Бейсингем мог думать в любом состоянии. Если, конечно, не был в постели. В смысле, не один в постели…

Да уж, удружил ему король! Это отнюдь не та кампания, за руководство которой дерутся генералы, и не тот союзник, рядом с которым хорошо воевать.

…Горы отделяли Балиа от континентальной Империи и, пока жива была великая держава, войны и бури обходили укрывшееся за горами герцогство. Все воевали, а Балиа лишь процветало и богатело от ремесел и торговли, и только с падением Империи его правители задумались о том, что надо заводить собственную армию и самим защищать свои интересы. И завели – к тихому ужасу всех своих союзников.

Энтони, благо никто не слышал, от души выругался. Хуже балийской армии только похмелье после катапульты. Если бакалейщику дать копье, из него получится как раз такой воин, и такая армия в целом получается из балийского сброда. Союзнички, чтоб их хреном жеребячьим во все дырки! Ну почему – он? Что, в Трогармарке нет других генералов, с ними нобльданс танцевать? Ясно ведь было, что от этой войны никуда не деться – не сегодня, так на следующий год. Уже двадцать лет никто ни у кого не отвоевывал трирское серебро – куда ж это годится?

Впрочем, какая есть у Балиа армия, такая есть, и сделать тут ничего нельзя. Но проблема командующего для богатого торгового государства решалась проще. Балийский герцог, осознав, что война пошла не так, как хочется, пригласил вести кампанию знаменитого Теодора Галена, генерала-наемника по прозвищу Блуждающая Шпага. По правде сказать, Энтони, озолоти его, не взял бы балийскую армию, да еще после начала кампании, но Гален, насколько известно, ее принял. Интересно бы знать, сколько Марренкур ему заплатил?

Да, генерал Гален – это была еще одна предстоящая головная боль. Хуже, пожалуй, только балийская армия. Ну, и похмелье после катапульты, само собой… Король так и сказал ему – когда, прощаясь, они остались наедине: «Эта война не будет ни славной, ни трудной. Единственное, что может ее погубить – раздоры между командующими. Поэтому я и поручаю это дело вам – вы уживетесь даже с драконом». Может, устроить пару громких скандалов, чтобы впредь не получать таких назначений?

Энтони еще ни разу не видел знаменитого полководца. Слышал о нем много, разбирал по картам его блистательные кампании, а вот встречаться не довелось… к счастью! Знал только, что тот родом из Ваграу небольшого приморского королевства. Маленькие юго-западные страны жили своей непонятной жизнью, вели между собой мелкие войны, не лезли в дела вне своего региона, и на них тоже никто не покушался. Так что неудивительно, что молодой талантливый военачальник покинул родину и стал служить в чужой армии, неудивительно и то, что судьба улыбалась ему – а кому же ей еще улыбаться, если не смелым, решительным и умным? За десять лет он покрыл себя славой с головы до ног и заработал двухрядную орденскую цепь, на которой уже почти не оставалось места. Другое дело, что вел он себя при этом вызывающе, откровенно продавая свою шпагу, причем за огромные деньги – хотя если платят, то почему бы и не продавать?

Бейсингем поморщился: он терпеть не мог войны амбиций. А ведь придется… О Галене еще никто из тех, кто его видел, доброго слова не сказал. Говорили, что он был сыном вагрий-ского генерала и красавицы цыганки, на которой тот женился уже под старость по страстной любви. В таких случаях редко рождается что-то путное, а этот плод любви больше всего напоминал эзрийского ежа с иголками длиной в палец. Его честили на все лады во всех армиях, от Аркенберга на севере до Дар-Эзры на юге. Военные ругали Галена, а правители нанимали. Да не то что нанимали – буквально рвали на части, что позволяло генералу-наемнику на счету которого не было ни одного поражения, до небес взвинчивать цену за свои услуги.

Не иначе, это Гален и присоветовал герцогу обратиться за помощью к Трогармарку. Любовь короля Леона к военному делу общеизвестна, армия у него превосходная и всегда все готово, хоть завтра выступай, что особенно ценно, когда выступать надо было вчера.