Эльхан Аскеров - Бастарды

– Что чем? – не понял старик.

– Чем лучше?

– Если ты выйдешь без защиты, противники насторожатся, а с ней ты ничем не отличаешься от других. Не надо раньше времени показывать, что ты их не боишься. Да и я буду спокойнее. Договорились?

– Конечно, мастер. Я не собирался спорить, просто хотел понять.

– Знаю, потому и отвечаю на твои вопросы, – усмехнулся Расул.

Зазвучал рог, и участников вызвали на ристалище. Сатрап уже прибыл, и теперь все должно было пойти намного быстрее. Тамбялбоз не отличался особым терпением, и виновный в промедлении рисковал усесться на кол. Такое уже бывало не раз.

Участники прошли на середину арены и, выстроившись в ряд, повернулись к ложе сатрапа. Внимательно осмотрев строй бойцов, сатрап удовлетворенно кивнул головой и сделал распорядителю знак начинать. Поклонившись, тот приказал подать урну богов.

Так называли большой бронзовый сосуд, в котором находились таблички с именами участников. Их перемешивали серебряным жезлом и доставали серебряными же щипцами. По традиции никто не мог прикасаться к табличкам руками после того, как они были опущены в урну. Жребий решали боги.

Четверо рабов вынесли носилки с урной и, встав под ложей сатрапа, принялись ритмично встряхивать носилки, чтобы перемешать таблички. Дождавшись кивка сатрапа, они перенесли ее к помосту распорядителя, и тот принялся снова перемешивать их жезлом. Затем, опустив в урну щипцы, ухватил табличку и, достав ее, огласил имя бойца. Повторив это действие, он назвал противника.

Вызванные бойцы остались на арене, остальные направились под навес, установленный в дальнем конце ристалища. Наемники выстроились перед бойцами с обнаженным оружием, отрезая их от оставшихся на арене. Никто не имел права вмешиваться в поединок. Здесь все решали только сила, опыт и желание бойца. Никто не смел заставить бойца убить противника, хотя милосердие не поощрялось. Боец, трижды отказавшийся убить противника, с позором изгонялся с арены и больше никогда не приглашался на бои.

Гладиатор мог по своему усмотрению нанести противнику удар милосердия, если тот был смертельно ранен, или ранить его, позволив остаться в живых. В любом случае побеждал тот, кто смог остаться на ногах и с оружием в руках.

Сидя на скамье ожидания, Азиз осторожно осмотрелся, пытаясь оценить своих противников. В основном это были опытные, прошедшие огонь и воду ветераны, знающие, на что они идут. Было и несколько молодых парней, для которых этот день был первым и, возможно, последним испытанием умения и мастерства боя.

Бойцы потихоньку присматривались друг к другу, стараясь делать это незаметно. Напряжение потихоньку росло, заставляя их нервно проверять оружие и поправлять амуницию. Только Азиз оставался спокоен.

Глубоко и ровно дыша, он держал себя в руках, не давая чувствам завладеть собой. Этому его тоже научил Расул, постоянно твердя, что боец, подверженный эмоциям – это мертвый боец. Состояние юноши не ускользнуло от сидевшего рядом варвара из охраны сатрапа. Чуть наклонившись к юноше, боец с ужасным гортанным акцентом проговорил:

– Что? Страшно? Правильно боишься. Если выйдешь против меня, я тебя не убью. Только покалечу. А когда поправишься, сделаю своей любовницей. Вы, восточные, ни на что больше не годитесь.

Азиз медленно повернулся к варвару и тихо ответил:

– Если ты выйдешь против меня, я сделаю тебя евнухом. – И снова отвернулся, не заботясь, понял его варвар или нет.

Спокойствие юноши подействовало на северянина, как красная тряпка на быка. Взревев, он вскочил на ноги и тут же согнулся. Не поворачиваясь, Азиз молниеносно взмахнул рукой, нанеся незаметный взгляду удар в пах. Хрипло вскрикнув, варвар рухнул на песок, судорожно суча ногами и тщетно пытаясь глотнуть воздуха.

Охрана, недоуменно переглянувшись, направилась к лежащему. Никто не увидел движения юноши, поэтому падение бойца вызвало откровенное недоумение. Быстро подняв упавшего, они потащили его в казармы. Подобные казусы иногда случались, и гвардейцы были научены, как поступать в таких случаях.

– Хорошо сделано, – прошептал седой могучий боец, сидевший с другой стороны от юноши. Азиз сделал недоуменные глаза, и боец рассмеялся.

– Не надо, парень. Я все видел. Не волнуйся. Он сам напросился.

Азиз молча кивнул и так же тихо спросил:

– Ты уже участвовал в подобном?

– Да. Не раз. Это стало моим единственным хлебом. Я слишком стар, чтобы служить. А кроме того, не люблю кланяться.

– Не ты один, – чуть усмехнулся юноша.

– А кто еще?

– Мой учитель.

– Кто он.

– Отставной капитан Расул.

– Старик Расул?!

– Ты знаешь его?

– Когда-то он спас мне жизнь. Ты его ученик?

– Да.

– Поклянись!

– Зачем?

– Поклянись, и я поверю тебе.

Недоуменно пожав плечами, Азиз поклялся своим именем, и ветеран молча опустил голову. Немного помолчав, он глухо проговорил:

– Значит, пришла пора платить старые долги.

– О чем ты?

– Не важно. Если нас поставят друг против друга, сражайся в полную силу. Не жалей и не щади меня. Это все, что я могу тебе посоветовать. – Высказавшись, ветеран отвернулся, и Азиз увидел, как под загорелой кожей лица заходили желваки.

Пожав плечами, юноша взглянул на арену. Бой подходил к концу. Один из бойцов, получив несколько резаных ран, медленно истекал кровью. Вместе с кровью его покидали силы. Взмахнув мечом, он с отчаянием обреченного бросился в атаку, но противник отбросил его клинок в сторону и нанес прямой удар в грудь. Все было кончено.

Зрители приветствовали победителя криками и дождем из медных и серебряных монет. Эти монеты быстро собирались служками и ссыпались в специальный кошель, который потом отдавался победителю. Присвоить хоть одну монету из брошенных означало подписать себе смертный приговор. Воров казнили прямо здесь же, на арене.

Распорядитель назвал новые имена, и бойцы покинули скамью. Прозвучал гонг, и бой начался. На этот раз был вызван один из юношей. Ему предстояло сразиться против звероподобного бойца из страны, название которой не рискнул бы назвать ни один нормальный человек.

Юноша был вооружен мечом и кинжалом. В руках зверя серебристой рыбой вертелся топор. Бойцы сошлись, и дикарь, утробно ухнув, опустил топор на голову противника. Недолго думая, юноша подставил под удар меч, по неопытности не рассчитав силу удара противника.

Удар дикаря был так силен, что меч оказался просто вбитым в голову юноши. Следом за мечом голову бойца раскроил топор. Все кончилось, не успев начаться. Толпа дружно ахнула и принялась освистывать убитого бойца.

Служки быстро унесли тело, и распорядитель снова опустил щипцы в урну. На этот раз был вызван огромный чернокожий боец в набедренной повязке, сжимавший в руках остро отточенный ассегай.