Память гарпии (СИ) - Ксения Оганесовна Таргулян
Позади юноши встал некто в широком черно-золотом балахоне и раскинул руки. Сверху, заглушая музыку, раздался гулкий теплый голос.
— Сегодня, дети мои, еще одна достойная душа отыщет светлый удел. Да отринешь ты отголоски Бытого и примешь покой, о смиренный Искатель.
Орфин поднял взгляд в поисках говорившего. По периметру зала шел внутренний балкон с балюстрадой — на нём, прямо над сценой, возвышалась гора красной ткани. Лишь приглядевшись, Орфин понял, что это и есть священник. Казалось, такой человек должен весить полтонны.
— Настала пора завершить твою коду, — прогудел он. — Объятья Всевышнего распахнутся пред тобой, и ты вознесешься, позабыв земные горечи.
Юноша и фигура за ним медленно поднимали руки, а музыка становилась всё громче и напряженней. Орфин подался вперед, завороженный. В глубине сцены он заметил массивные песочные часы, по которым струилась мерцающая жидкость. Как только последние капли света перетекли в нижний сосуд, сцена озарилась.
— Пусть страдания твои канут, — провозгласил священник, — ибо время, отведенное им, не вечно.
Часы повернулись, и брызги окропили коленопреклоненного. В тот же миг юноша вдруг вспыхнул и обратился сонмом невесомых искр, которые устремились в небо сквозь круглое окно в вершине купола. По зрителям пронесся вздох восхищения, да и Орфин не сдержал изумленного возгласа. Человек в черно-золотом балахоне плавно взмахнул руками, и все запели — нестройно, но воодушевленно. Они восхваляли покой и прощались с тем, кто благополучно их покинул.
Дыхание участилось, мысли путались, и Орфин не мог понять, что видел только что. Неужели смерть может быть настолько прекрасной?
Пение паствы сменилось искусным хоралом из боковых ниш. Священник в красном воззвал:
— Ступайте вперед, о печальные души. Теперь время каждому из вас на шаг приблизиться к покою.
Призраки медленно потянулись к помосту. Орфин оказался зажат внутри толпы, которая, шаркая ногами, зачаровано продвигалась вперед. С одинаковыми неподвижными улыбками все смотрели на сцену и мерно покачивались. На вопросы Орфина никто не реагировал. От их безразличия по спине побежали мурашки.
Он был достаточно высоким, чтоб разглядеть, что происходит возле сцены. Это напоминало причастие. Люди по одному подходили к служителю в черном, который поил их чем-то и пальцем касался лбов.
Орфин напомнил себе о цели, с которой сюда пришел. Теперь, когда мистерия кончилась, он наконец мог сосредоточиться на поисках Риты. В этом зале собралось несколько сотен молчаливых душ, но он не мог охватить всех взглядом. Нужна была точка обзора получше. Балкон, идущий сверху кольцом, как театральная ложа, отлично подходил.
Орфин протолкался сквозь людское море к винтовой лестнице, скрытой среди вензелей. Вход на нее был закрыт узкой кованой дверцей, запертой на щеколду. Просунув пальцы между золотыми кружевами и отодвинув ее, он скользнул наверх. На втором этаже оказалось сумрачно, и хор звучал глуше. Но не успел он пройти и десятка шагов, как…
— Твое место внизу, — прозвучал бесстрастный, почти бесполый голос.
Орфин вздрогнул от неожиданности. Говорил юноша с кукольным фарфоровым лицом. Золотая мантия и пика при нем. Страж, каких хватало по всему Приюту. Они, как статуи, дежурили на каждом повороте, у каждой двери — безупречные хранители покоя.
— Я… — начал оправдываться Орфин, — просто хотел взглянуть вниз с балкона. Я ищу знакомую. Для этого мне нужно увидеть всех, кто в зале, понимаете? Это займет пять минут.
— Спускайся. Ты должен заплатить десятину на причастии.
— Какую еще десятину? Мне просто нужно…
— Иди вниз.
Двое других стражей сдвинулись с места и шагнули к нему. Их идеальные юные лица не выражали эмоций. Орфин растерялся, переводя взгляд с одного на другого, а они повторяли заученные реплики и неуклонно теснили его к лестнице.
— Не будьте слишком строги, дети мои, — вдруг велел густой обволакивающий голос за спинами стражей. — Пусть подойдёт ко мне.
Стражи расступились мгновенно. В конце коридора Орфин увидел алую глыбу священника, чей голос направлял службу. Здесь, в сумрачном коридоре, занимая весь проход, он выглядел весьма устрашающе.
— Я слышал, ты хочешь оглядеть зал, дитя? Идём. Я частенько наблюдаю за мессами и знаю, откуда смотреть.
Подавив внезапную робость, Орфин поспешил к нему. Священник назвался настоятелем Лукрецием и ласково улыбнулся ему. Орфин представил, как они смотрятся со стороны — массивная фигура в красном, за которой едва поспевает тощий хлыщ в пыльно-черном пальто. Вскоре они вышли в пятно света, падающего из отверстия в потолке. Теперь провожатый не казался таким огромным — не великан, а упитанный дядюшка в красном халате. Его оплывшее лицо с бусинами глаз излучало благодушие. Ступал он величественно и неспешно.
Жемчужно-белые коридоры ветвились и петляли. По настенным желобам сочился жидкий свет. Отовсюду доносился перезвон стеклянных занавесей — здание словно дышало этим звуком. Все проходы были занавешены нитями из бусин, и любое движение сквозь них сопровождалось мелодичным звоном.
По пути настоятель завел мягкий участливый разговор. Как, мол, ты себя чувствуешь в Приюте, сумел ли ощутить покой за проведенные здесь повороты часов. Наконец они вышли на балкон, откуда и впрямь открывался отличный обзор. Орфин прильнул к балюстраде, шаря взглядом по головам, перескакивая от одной черной макушки к другой. Он всматривался так отчаянно, что поплыло перед глазами. На миг вместо вялой толпы он увидел всполохи ярких цветов, пульсирующих в ритмичном движении. Зажмурившись, мотнул головой, и всё вернулось в норму.
— Я понимаю твою тоску, дитя, — сказал Лукреций, опуская массивные локти на парапет рядом с Орфином. — Многие надеялись отыскать в Пургаториуме ушедших близких. Но никому не удалось. Память — лишь источник мучений. Не держись за нее так крепко.
Пару раз Орфину мерещилось, что он выхватил похожее лицо, но нет, всякий раз это оказывалась не она.
— Все эти ребята, — Орфин кивнул вниз, — они как раз отказались от памяти, да?
— Они приобрели нечто большее. Покой.
Все больше прихожан, причастившись, таяло в темноте коридоров за колоннами. Риты здесь не было.
— Думаю, я пока не готов к такому, — ответил Орфин после затянувшейся паузы.
— Понимаю, — Лукреций кивнул. — Никто не просит тебя отрекаться от всех воспоминаний разом. Как и все, ты должен готовиться к Вознесению поэтапно. Что ж… — священник тоже смотрел, как медленно убывает толпа, — кажется, вот-вот настанет твой черед причаститься, дитя. Но прежде, возможно, ты хочешь спросить о чем-то?
Орфин кивнул и описал внешность Риты.
— Среди ваших прихожан когда-нибудь была такая девушка?
— Ты должен оставить эти тщетные поиски, — назидательно произнес Лукреций.
— Вы не ответили на вопрос… отче.
— Под твое описание попадают десятки. Однако сомневаюсь, что я видел твою подругу. А теперь — ступай…
— Постойте,
