Вспомни меня - Челси Бобульски

Я могла бы часами смотреть на них, на эти беззаботные, улыбающиеся лица, но папа и София уже идут обратно по коридору, да и другие гости хотят посмотреть на фотографии, поэтому я разворачиваюсь и следую за ними.

На заключительном этапе нашего обхода София ведёт нас по набережной магазинов, в которых продаётся всё: от дизайнерских солнцезащитных очков, сумочек, украшений и одежды до конфет, выпечки и детских пляжных игрушек. София заканчивает свой тур посещением ресторанов отеля, а затем посещением бассейна, и только потом ведёт нас на пляж.

Я оставляю папу и Софию на бетонной дорожке, когда они заканчивают обсуждать папины обязанности. Прохладный бриз налетает на бьющиеся океанские волны, обещая ещё более холодную воду, но мне всё равно. Я не была в океане с лета перед седьмым классом, когда папа устроился на временную работу в «Аутер-Бэнкс».

Пришло время ещё раз сказать привет.

Я снимаю балетки, закатываю джинсы и позволяю нагретому солнцем песку просачиваться между пальцами ног, пока пробираюсь к линии прилива. Солнце скользит по небу, окрашивая воду нежными, огненными мазками, словно кистью. Дальше по пляжу от меня мать держит за руку визжащую дочь, пока они ждут возвращения воды. Маленькая девочка засовывает руку в рот и прыгает вверх-вниз, надеясь, что мать поймает её, если прилив попытается утащить её.

Я останавливаюсь у кромки воды, закрываю глаза и жду, когда холодная Атлантика поглотит мои ноги.

«И вот мы здесь, мама. Мы сделали это».

Вода стекает по моей коже, поднимается по лодыжкам, касается икр и закатанных джинсов.

«Хотела бы я, чтобы ты была здесь».

Мои глаза горят, поэтому я снова открываю их и стискиваю зубы, пока это чувство не проходит. Я ставлю ноги в пяти основных положениях, расправляя бёдра и выпрямляя позвоночник, когда вода снова отходит от меня. Знакомые позы сосредотачивают меня, прогоняя слёзы и плохие мысли, а также причину, по которой мы не полетели сюда — причину, по которой я никогда больше не полечу, — пока не кажется, что их никогда и не было.

Когда я заканчиваю, я отворачиваюсь от горизонта и пытаюсь сфокусировать взгляд на папе и Софии, но масштаб отеля доминирует в поле моего зрения, лишая меня дыхания. Всё остальное — каждый гость, слоняющийся по пляжу, садам и патио, каждая скамейка, дерево и замок из песка — исчезает, поскольку единственное, что я вижу, это викторианский дворец, бесчисленные сверкающие окна которого смотрят на меня в оранжевом сиянии заходящего солнца.

* * *

По нашей традиции, в день переезда мы с папой заказываем пиццу в номер на ужин и едим, распаковывая вещи. Большая часть наших вещей находится на складе, пока мы не найдём квартиру, и вскоре его костюмы выстраиваются в ряд в левой части шкафа. Я кладу свои джинсы, футболки, толстовки и танцевальную одежду на правую сторону.

— Знаешь, — говорит папа, когда я запихиваю свой пустой чемодан в дальнюю часть шкафа, — вполне возможно, что это последний раз, когда мы въехали в такой гостиничный номер. Я не планирую устраиваться на работу куда-либо ещё.

— Знаю, — говорю я. — Разве ты не всегда так планировал? Работать здесь до самой смерти?

— Ну, может быть, не до самой смерти, — папа смеётся. — Но, само собой, до тех пор, пока я не уйду на пенсию.

Я закрываю дверцу шкафа и беру третий кусок пиццы.

Папа прочищает горло.

— Я просто хотел убедиться, что ты в курсе, что на этот раз мы никуда не двинемся. Мы задержимся на месте на некоторое время.

Я сажусь, скрестив ноги, на край кровати и смотрю на него, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Я знаю.

— И, — он чешет затылок, — чтобы ты не чувствовала, что тебе нужно держаться на расстоянии от людей. Ты можешь завести здесь друзей, принять участие в жизни сообщества. Может быть, начнёшь думать о своём будущем, например, о том, в какой колледж ты хочешь поступить.

Я игнорирую первый комментарий о том, чтобы завести друзей, и сосредотачиваюсь на том, на который у меня есть ответ.

— Я уже начала думать об этом. Я провела кое-какие исследования в местных колледжах и танцевальных труппах. У Чарльстона весьма отличная репутация балетного театра, и до него всего тридцать минут езды на пароме.

— Замечательно, — говорит папа.

Он подходит к шкафу, вешает галстуки.

— Но по всей стране есть много уважаемых трупп. Мне бы не хотелось видеть, как ты рассматриваешь план только с одним городом.

— Мы только что приехали, а ты уже выгоняешь меня? — мой тон лёгкий и дразнящий, но его слова кажутся предательством.

Папа качает головой.

— Конечно, нет, Нелли Би. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовала, что должна планировать всё своё будущее вокруг меня. Сейчас мне гораздо лучше.

Если это правда, то хоть одному из нас теперь лучше.

— Я просто хочу увидеть, как ты начнёшь больше проявлять себя, — продолжает он. — Раньше ты была такой общительной. Мы с твоей мамой постоянно пытались обуздать тебя…

Он делает паузу, и я знаю, что он думает о ней, видит её в каком-то воспоминании, которое принадлежит ему одному.

— Я думаю, что пытаюсь сказать, что тебе нужно вернуться в мир, сладкая горошинка. Пришло время.

ГЛАВА 7

ЛИЯ

ПОСЛЕ ДОЛГОГО ОБЕДА, во время которого Лон говорил только о своих делах, и экскурсии по территории, во время которой Лон говорил только о бесчисленных летних каникулах, которые он провёл на острове Уинслоу на протяжении всей своей жизни, я возвращаюсь в свою комнату, чтобы переодеться к ужину и подготовиться к тому, чтобы пройти через то же испытание по-новому.

Мама помогает мне переодеться в изумрудное атласное бальное платье с накладкой из чёрного кружева, меняя мой дневной корсет на ещё более плотный вечерний. В то время как большая часть наших дорогих вещей была (тайно) продана на аукционе, всё, что могло привлечь внимание Лона, было оставлено. И если мама носит платья прошлого сезона, а отец неуклюже чинит дыру в шве своего смокинга, то я привезла с собой три сундука, полностью набитых совершенно новыми платьями от «Модного дома Уорта»1, хотя и настаивала, что в них нет необходимости. Хотя я бы предпочла, чтобы Бенни получил несколько подарков на день рождения в