Зимний Фонарь (СИ) - Карнов Тихон

— Отстань, Лис, — огрызается тот и сбрасывает её руки.

Только он собирается куда-нибудь деться, как Мартене хватает его за локоть и разворачивает к себе:

— Слышь, Лайн, — натянуто улыбается рыжая, — это ненормально. Поехали в больницу.

— Я сам…

— В яслях ты тоже говорил «я сам», а в итоге обоссался, — криво усмехается знакомая и тянет парня к выходу. — Ранайне блеванёт, если увидит… это. Да и Фриц тоже. [Нечего] народ пугать. Зрелище не для слабонервных.

Лайн понимает, что девушка права.

Немногие обращают на них внимания. Однако случайные взгляды полны ужаса. Нескольких Элиоту достаточно, чтобы смутиться и стыдливо закрыться руками. Алиса наконец выводит парня на стоянку. Подводит к серебристому седану-тудору «Хунамира» и говорит:

— Ща, только ключи найду.

— Надо Зи предупредить, — опоминается брюнет, поглядывая в сторону «Мёртвой Мили».

— Предупреди, — соглашается рыжеволосая и, чуть пошатнувшись, отпирает машину извлечёнными из сумки ключами. — Напишешь ей из машины. С такой [проблемой] как бы нельзя терять время на поиски и всё такое прочее.

Элиот кивает и, поглядывая в мутные глаза девушки, интересуется:

— А ты вообще, ну, нормально себя чувствуешь? В смысле, чтобы сесть сейчас за руль.

— Давай резче, а? — раздражается та и буквально запихивает парня в салон. — Я выпила немного, по промилле попадаю.

В городе сторонятся «Мёртвую Милю». Детям говорят, что это место проклято. Иногда Элиоту кажется, что это воистину так.

Эпизод четвёртый

Балтийская Республика: Линейная

больница Святой Адеолы

1-1/990

Стоило побеспокоиться, когда после десяти никто не написал.

Когда часы пробили полночь, а на протофоне даже не было ни одного пропущенного звонка.

В угаре веселья несложно опоздать, и также легко не заметить, когда об обусловленном часе забывают другие.

Анастази недостаточно трезва, чтобы понять, как согласилась сесть в красморовский броневик. Она впервые оказывается в кабине «Грача» — шестиместного транспортёра с пулемётной башней на крыше. Лобовое стекло, боковые и заднее настолько узки, что с непривычки у пассажирки сбивается ориентация по местности. В салоне при этом невероятно темно: горит лишь красноватая подсветка приборной панели.

— Её доставили в реанимацию полчаса назад, — гремит над ухом голос. Лайне вздрагивает. — Меня попросили привезти тебя в «Адеолу».

Сидящий за рулём красморовец — Марк Дайомисс — служит охотником при местном мурмурации. Как и прочие агенты, он одет в тёмную крылатку, а лицо его закрыто противогазом в виде чумного клюва. Белоснежный, что по внутренней иерархии определяет его как правоохранителя. Несмотря на то, что мужчина старше её лет на десять, наконечник его клюва уже озолочён, что возвышает его над прочими сослуживцами.

Глядя на жёлтый отсвет, брюнетка тоскливо вздыхает.

— Элиот знает? — только спрашивает она, нервно теребя ремень безопасности. — Я его…

— Он уже там, — всё также отстранённо отвечает мужчина. На немой вопрос он качает головой. — Я не в курсе.

Стоит больнице выглянуть из-за поворота, как Анастази немеет. Внутри селится страх. Невыразительное четырёхэтажное здание находится в паре километрах от Линейной, за густым лесом и высоким забором.

Прежде здесь был госпиталь, но, за недостатком финансирования, его перепрофилировали в хоспис. Часть помещений осталась бесхозными, в другой принимали поражённых — пострадавших при аварии в Прайрисн. Спустя шесть лет в здании произошёл пожар. Паллиативное отделение закрыли. Тогда же, на фоне предвыборной кампании очередного мэра, большинство помещений медучреждения было восстановлено. Теперь рядом с заброшенным крылом сверкает белизной многопрофильная больница.

Вдохнув побольше воздуха, Анастази покидает «Грач». Переступает границу больничной территории. Предчувствие чего-то ужасающего застревает комом в горле. Перед тем, как зайти в здание, девушка бросает напряжённый взгляд на заброшенный паллиатив. Бетонный исполин, покрытый копотью пламени и элегии, взирает на округу пустыми окнами. Коридор, некогда соединяющий крыло с основным зданием, разрушен: перекрытия его рёбрами прорезают шифер.

В регистратуре Анастази осведомляется о состоянии матери. Из реанимации никаких новостей. Заодно девушка узнаёт о местонахождении брата. По сочувствующему взгляду медрегистратора она понимает, что предстоящая встреча ей точно не понравится.

Когда брюнетка буквально влетает в процедурную, то видит сидящего на кушетке близнеца. Поникшего, потерянного. Глаз его заклеен пластырем. Рядом стоит хирург в синей униформе — в руках у него пинцет, браншами которых зажат чёрный, толщиной со спичку, червь.

Экзитус, всплывает на подкорке название, один из спутников Федры.

Для подавляющего числа населения земли паразитарные болезни являются не такими страшными, как… как для них, для носителей Федры.

Паразит слабо извивается, когда хирург подносит к нему лупу.

— Ну, как я и думал, — разглядывая извлечённого гельминта, говорит седовласый мужчина по фамилии Беркин. — Экзитоз.

Тогда Анастази понимает, что они проиграли в генетической лотерее.

Эпизод пятый

Балтийская Республика: Линейная

Ковна 2-1-8

1-1/990

На рабочий стол выложены связки ключей: от квартиры и машины. Рядом лежит билет на утреннюю электричку. Анастази выдыхает дым и, затушив окурок о разбитый снежный шар, закрывает окно. Рама под натиском ветра скрипит. Морщась, девушка поворачивается к зеркалу. Делает глубокий вдох. Собирает волосы в хвост. Салфеткой убирает крошки осыпавшейся туши.

В квартире темно. Из комнаты Элиота доносится странный шум: какой-то шорох, хрипы… Анастази включает фонарик. Не обнаружив мерцание, сперва успокаивается. Доходит до двери. Точно в тот момент слышится громкий крик — женский крик. Брюнетка толкает дверь и заглядывает внутрь. Никого невидно. Единственным источником света является горящий монитор компьютера. На экране надпись: «ВЫ МЕРТВЫ».

— Ты чего-то хотела?

Анастази оборачивается и нос к носу сталкивается с братом. Она теряется, когда смотрит на него. Прооперированный глаз заклеен пластырем, из-за чего в полутьме лицо брата выглядит жутко. В руках у Элиота чашка кофе. На шее — наушники. Провод небрежно болтается в ногах.

— У тебя… в комнате…

— Проклятье, — глухо ругается тот, — меня опять убили. Если решишь когда-нибудь поиграть в «Душерождённых», запомни: меню в игре не пауза.

— А? Ладно, как скажешь.

Лишь пройдя в свою комнату, Элиот оборачивается и замечает, что сестра в уличной одежде, а на плече её висит дорожная сумка.

— А… Ты куда-то собралась?

— Я уезжаю, — звучит твёрже, чем хотелось. — У меня скоро электричка.

— Куда?

Никакого упрёка.

Вопрос звучит настолько обыденно, что Анастази становится не по себе.

— В Родополис.

— И… — в голосе проступают опасения. — Когда ты вернёшься?

— Я не вернусь, — отвечает брюнетка, благодаря ночь за то, что тьмы скрывает слёзы.

— А как же мама? — осторожничает парень. — Она расстроится, когда…

— Вот только не делай вид, что не знаешь. Она не вернётся, Элиот, — разбивающей сердце репликой перебивает его сестра, крепче сжимая ремень сумки. Брат невольно отшатывается — содержимое кружки выплёскивается за края. — У неё диффузный экзитоз. С такими диагнозами не возвращаются.

— Д-давай спокойно с тобой всё обсудим, — отставив кружку, просит Элиот. — Как-то это всё, ну, неожиданно.

— А о чём здесь говорить? Элиот, этот город умирает: сначала отец, теперь мама, а потом, выходит, и мы, — переходит на шёпот девушка. — Я знаю, что смерть неминуема, что я тоже буду больна, но я не хочу умирать здесь.

— Именно поэтому ты решила [свалить]? Спасибо, что предупредила.

— А чего ты хотел? Чтобы я и дальше жила в этом могильнике, работала кассиршей и херила свою жизнь?